Спокойно позавтракав и обсудив с остальными офицерами качество, недостатки и превосходства негритянок, Штирлиц пришел обратно к себе и стал развинчивать рацию.
Оттуда, сопя, вывалился кто-то, совершенно Штирлицу незнакомый. Приведя своего пленника в чувство пинками, Штирлиц посадил его на стул и начал допрос. Штирлиц владел английским еще хуже, чем японским, а по-японски он вообще не знал ни слова. Пришлось обучить шпиона говорить по-немецки и ругаться по-русски, так как привлекать к такому делу Шелленберга, знавшего все языки, совсем не хотелось. Шпион быстро объяснил Штирлицу, чей он шпион и чего хотел свистнуть у Штирлица. Кроме вчерашней шифровки, ему ничего не было нужно.
Чтобы отвязаться от назойливого шпиона, Штирлиц подарил ему свои носки, дал в нагрузку пару пинков и отпустил. С американской разведкой связываться не хотелось - это пахло конфликтом с Шелленбергом, который считал себя полномочным представителем ЦРУ в Рейхканцелярии.
Одними носками от шпиона отделаться было не так то просто. Он попробовал перевербовать Штирлица, но так как русский разведчик сказал ему очень непонятную фразу из трех слов, шпион выругался по-английски и решил к Штирлицу не приставать.
Штирлиц сел и задумался. Задание, данное ему Центром, обещало множество приключений, связанных с погонями, перестрелками и таинственными похищениями документов. Так Штирлицу представлялось каждое очередное дело, но обычно оказывалось, что самое крупное приключение связано только с очередной пакостью партайгеноссе Бормана. Штирлиц вздохнул и достал бутылку водки. Стаканов не было, а с горла Штирлиц пил только в исключительных случаях.
Радистка куда-то пропала, в противном случае можно было бы послать за стаканом ее. Штирлиц вздохнул еще раз.
"Интересно, едят ли негры тушенку?" - подумал Штирлиц. В коридоре послышались шуршащие шаги. Партайгеноссе Борман полз по коридору на коленях и протягивал веревку. Очередное адское устройство Бормана обеспечивало одновременное обслуживание двенадцати жертв. Некоторое время Борман проторчал около апартаментов Штирлица, ожидая, пока тот выйдет. Испытать новое устройство на Штирлице - такова была давняя мечта мелкого пакостника. У Штирлица не было ни малейшего желания ни быть стукнутым кирпичом по затылку, ни быть облитым кипятком. Жесткие кокосовые орехи, яичная скорлупа и шкурки от бананов тоже не предвещали ничего хорошего. Штирлиц молча сидел и ждал.
В это время в коридоре послышался шум и гиканье. Геббельс нашел в запаснике у Фиделя шаровары и папаху и вспомнил свою юность и родную Украину. Борман насторожился и спрятался за кадку с кактусом. Штирлиц тоже выглянул из своего кабинета: ему тоже было интересно узнать, кто на этот раз попадет под кирпич или что там еще придумал изощренный ум Бормана. Позвякивая шпорами, Геббельс подошел к лестнице и взялся за поручень.
Тут же раздался грохот, сверху посыпались перья, стружки, обломки железок, гвозди и скрепки. Из стен стали с большой интенсивностью бить струи и кипятка и ледяной воды. Когда запас пакостей иссяк, Геббельс был одновременно ошпарен и окачен ледяной водой, исцарапан, взъерошен, весь в пуху, стружках и без шаровар, но при шпорах. Озираясь по сторонам, Геббельс от злости сверкал глазами и искал виновного. В такой момент опасно попадаться под горячую руку разъяренного и мокрого офицера Рейха. Секретарша Фиделя, попавшая под эту горячую руку, естественно, не знала таких тонкостей. Геббельс набросился на нее, как разъяренный тигр. Он завопил бы "Почему пиво разбавлено", как это делал Штирлиц, но он был не в ресторане, и поэтому Геббельс ограничился несколькими десятками украинских ругательств, не вполне понятных добропорядочным секретаршам.
Но секретарша Фиделя Кастро должна быть секретаршей особого класса. Горячая мексиканская кровь пробудила в ней атавистические инстинкты, и она разразилась такими ругательствами, что Геббельс почувствовал некоторое увядание в своих ушах. Схватив в охапку остатки своих шаровар, он, не разбирая дороги, помчался по лестницам. Довольно скоро Геббельс заблудился и стал звать на помощь. Вечером его нашла в самой дальней части резиденции Фиделя группа добровольцев, ушедших искать несчастную жертву пакостей Бормана. Геббельс был мокр, зол и голоден.
