— Может он не Кальтенбруннер, а марокканский шпион, — предположил Фюрер Второй.
— Или афганский? — подхватил мысль Фюрер Первый.
Штирлиц нахмурился: один из вышеупомянутых «скотов» — рейхсфюрер Геринг — показался в проеме двери. Челюсть Геринга отвисла на добрых два пальца. Озираясь по сторонам, Геринг увидел рулоны туалетной бумаги и, издав непередаваемый рык, устремился к ней.
— Штирлиц! Подарите!
Невменяемый Геринг опустился на колени, быстро запихивая туалетную бумагу под мундир.
— Да, мой Фюрер, вы правы, — согласился Штирлиц, с отвращением глядя на запихивающего рулоны за пазуху Геринга. — Я схожу за формой.
У порога его встретил улыбающийся во весь рот Арнольд фон Швацц.
— Ну, вы и шутник, господин штандартенфюрер, — обрадовался он при виде Штирлица. — Надо ж такое придумать: Эйфелева башня!
— Не подлизывайся, — сказал Штирлиц. — Здесь не так уж и хорошо. Пивом, например, так и не угостили.
— Это мы сейчас быстренько организуем!
— Потом, — махнул рукой русский разведчик. — В Рейхе нас с фюрером коньячок ждет, а смешивать — самое последнее дело.
— Да-да, вы правы, господин Штирлиц!
— Где моя форма?
— Одну минуту, медсестра вас проводит.
Штирлиц похлопал медсестру по пухлой щечке, и они пошли за формой.
Доктор фон Швацц вошел в палату и оторопел. На него смотрели сразу четыре Гитлера с неразличимыми челками, усиками и выражениями лиц.
— А-а… — ахнул главврач. — Господин… Фюрер…
— Да? — отозвались все четверо.
— Э-э… — пролепетал доктор фон Швацц и вывалился в коридор.
Он понял, что ему никогда не узнать, который из Гитлеров настоящий. Как можно было пускать великого Фюрера в палату к этим придуркам? Что же теперь будет? Это же конец великому Третьему Рейху и его, Арнольда фон Швацца, карьере! Ведь теперь он не сможет выбрать настоящего Фюрера из этих четверых. Вдруг наружу выйдет не Адольф Гитлер, а сумасшедший!
Пот ручьем лил по лицу главврача.
— Как же быть? — мучился доктор. — Может приказать медсестре раздеться, а потом посмотреть на реакцию Фюреров. Настоящий Гитлер должен быть импотентом… А вдруг они все четверо — импотенты?
В конце коридора появился радостный Штирлиц. На его щеке красовался красный отпечаток женских губ. Разведчик насвистывал марш «Прощание славянки» и бодро делал отмашку рукой.
— Господин Штирлиц! — бросился к нему фон Швацц. — Помогите!
И фон Швацц стал на ходу объяснять ситуацию.
— Разберемся, — сказал Штирлиц и толкнул дверь палаты.
Адольфы сидели за столом и играли в дурака.
Штирлиц, не задумываясь, подошел к одному из них и, смешав карты на столе, заявил:
— Пойдемте, мой Фюрер, нас ждут дела в Рейхе.
— Как вы узнали его, господин штандартенфюрер? — шепотом спросил главврач.
— Какая ерунда, — отмахнулся Штирлиц. — Настоящий — это тот, кто в форме. А кто в халатах — те ваши.
— Ах! — радостно удивился доктор. — Ну конечно! И как я сразу не догадался! Заходите к нам еще, господин фон Штирлиц! Очень будем рады!
— Как-нибудь загляну. Будь здоров…
В дороге Фюрер стал снова жаловаться на своих соратников.
— Вы себе представить, Штирлиц, не можете, как они мне все надоели. Борман постоянно подкладывает на мой стол порнографические журналы, а этот, — Фюрер ткнул указательным пальцем в Геринга, сидевшего на переднем сидении, — постоянно уносит мои вещи. Якобы для будущего музея Адольфа Гитлера. А сам ходит в моем галстуке. Сегодня утром хотел подписать доклад — так обыскался пишущей ручки.
Геринг обиженно сопел, не поворачиваясь назад. Он боялся Штирлица.
— Да, этот Геринг — изрядная свинья, — поддержал Штирлиц любимого Фюрера и дал Герингу звонкий подзатыльник.
Мимо проносились берлинские улицы, а Штирлицу снова стало скучно. «Ностальгия», — подумал он, откинувшись на пахнущее крокодилом кожаное сидение.
Но это была его работа. И, вздохнув, он заставил себя думать о Победе, о русских танках на улицах Берлина, а также о том, как плохо ему здесь, среди скотов, без радистки.
