Тут Денис проснулся.
Добрых несколько минут мальчик пытался сообразить, где находится. «Что-то меня разбудило, — подумал он сперва, — как в книжках или фильмах-ужастиках». Но позже успокоился: он проснулся для того, чтобы облегчить мочевой пузырь. Выбираться из-под папоротниковых листьев, из-под всех этих заботливых зарослей, слежавшихся в тёплое одеяло, не больно-то хотелось, но Денис сделал над собой усилие. В голове крутилась занятная мыслишка: если он извернётся и облегчится прямо там, ничего плохого не случится — весь их спальный мешок всё равно не более и не менее чем просто земля! Может, в ответ, если к утру похолодает, она даже отрастит ему подкладку из свежей травы! Но Денис гордо решил, что он здесь, возможно, единственный оставшийся оплот цивилизации, и просто не имеет права от неё отказываться. Сейчас он встанет, найдёт какой-нибудь кустик и помочится там. Даже если чтобы выползти из-под земляного одеяла под дождь потребуется недюжинное мужество. В конце концов он же не дождевой червь!
Денис выбрался наружу, посмотрел в небо, посмотрел на землю и в сторону леса. Мир, огромный мотылёк, будто сплёл вокруг него огромный кокон. Доминико слился с пейзажем, стал одной из неясных, неподвижных теней, которая с одинаковым успехом могла оказаться как земляным откосом, так и застывшим, в испуге глазея на вылезшего из-под земли человека, диким животным; а может, улетел куда-нибудь пугать ворон. Накрапывало, хотя уже не так сильно. ЗОВУЩЕГО СВЕТА не было видно, Максим сказал, между ними и маяком сейчас лес. Денис подумал, что если забраться по какому-нибудь скользкому стволу, то, возможно, и заметил бы искорку в ночи.
Он сделал своё дело и только потом подумал, как бы не наступить на брата. Это же какая штука — наступишь и не заметишь! Идеальная маскировка. Нагнулся пониже, выглядывая тусклый блеск очков, которые Макс, уж конечно, не взял с собой в кровать. Потом обернулся, чтобы поискать за спиной.
Вот же они, под лопухом! Рядом с небольшим холмиком.
А это… что это?
Там, впереди, до самого горизонта простиралось огромное поле, удивительно светлое в сравнении со всем остальным. Казалось, под ним, как под белым маминым торшером, светится некий потаённый свет. Высокая спутанная трава словно просила расчёски. Но Денису была не интересна трава, он разглядывал высокую женскую фигуру, движущуюся в низине. Перед собой она толкала коляску. Колёса вращались гипнотически плавно, несмотря на расстояние, можно сосчитать количество спиц.
Денис застыл, как кролик при виде собаки, перестав даже дышать.
Вокруг женской фигуры стелился туман. Он напоминал живое существо, такое гибкое, что невозможно было даже сосчитать, сколько у него лап. Вот он скользит меж осей коляски, вот заползает в рот женщине и лентой свивается вокруг её широкополой шляпы. Фигуру незнакомки подчёркивает чёрное платье, на ногах… что на ногах Денис не видел. Он мечтал теперь только об одном — поскорее забраться обратно под землю или хотя бы как-нибудь незаметно вытянуть ногу и достать холмик, под которым спит брат, чтобы он проснулся и тоже увидел это.
В долине царила ватная тишина. Оттуда ничем не пахло. Ветер, кроткий, послушный пёс, улёгся у ног этой женщины. Комары, что пели свою тихую колыбельную над ухом всю ночь, затаились. Денис не мог разглядеть в деталях её лица, но прекрасно видел профиль: точёный нос, подбородок, похожий на неправильной формы кубик льда, губы… казалось, у неё, как у чего-то, что могло бы выйти из-под Денискиного карандаша, мог быть только профиль и ничего кроме профиля.
В горле бессильно хлюпало. Денис позволил себе слегка ослабить натяжение специальных тросиков, отвечающих за мышцы в ногах, и мягко осесть на землю.
Денис молился, чтобы женщина не повернула голову в его сторону.
Он, загипнотизированный, долго бы, наверное, сидел так, не в состоянии сделать хоть какое-то дальнейшее движение, если бы, как спасение, как счастливый финал в мрачной книжке или неожиданно подоспевшая подмога в тяжёлом фильме, не настал рассвет. Нельзя сказать, что Денис его ждал. Он напрочь забыл, что существует на свете такая штука, как рассвет. И когда небо на востоке внезапно порозовело, будто доходяга-маляр разлил краску из своего ведра, когда тёмная фигура с коляской вдруг растворилась среди неподвижных, как колья, трав, забрав с собой туманную фату, Денис уткнулся носом в цветок кашки (который из серого превратился в сочно-фиолетовый) и дал волю накопившемуся напряжению.
