Два подполковника генерального штаба — два резкие контраста. Первый из них, Пожаров, имеет вид ученого архивариуса, да он и в самом деле человек ученый: окончил университет и две академии, и автор нескольких математических сочинений.
Другой, Скобелев, напротив, красавец мущина, лихой наездник и хотя оригинал несколько, но человек военный с головы до пяток. Пройдя чрез Военную Академию, он уже побывал в Средней Азии, на Кавказе и, чуть-ли еще не в Испании у Дон-Карлоса. Добровольно бросив роскошную жизнь на берегах Невы, он прилетел в Киндерли, буквально, в чем был, не позабыв только неизменного своего Михаила, бывшего дворового человека. Здесь, применяясь к климату, он сбрил свою голову, заменил сапоги кавказскими чувяками и в такой степени переломил свою избалованную натуру, что на самом деле смеется над теми лишениями, которые отравляют жизнь и самого неприхотливого из армейцев. Все того мнения, что он очень способен и имеет все данные для того, чтобы сделать [14] блестящую карьеру, если только не свернет себе шеи раньше… О его оригинальностях много говорят и, конечно, не без иронии, но… дай Бог побольше таких людей.
Начальник артиллерии, подполковник Буемский, почтенный человек, вымирающий тип старых кавказцев.
Начальник кавалерии, полковник Тер-Асатуров, человек, которому остается только пожелать, чтоб и на этот раз не изменило ему его завидное счастье.
Затем, шарообразный адъютант Шкуринский, почему-то прозванный «ананасом», князь Меликов, прекрасный товарищ и добрейший малый, молоденький саперный офицер Маслов, которого все называют «отрядным соловьем» и, наконец, отрядный врач — ич. Последний говорит, что он из «забранего края», но в этом, по меньшей мере, можно сомневаться, — в такой степени его речь, ужимки и самый тип напоминают классические образцы сынов Обетованной земли.
Прибавьте еще обозного офицера, германского нашего гостя и вашего покорнейшего слугу, — и вот вам весь сонм так-называемого штаба Мангышлакского отряда.
Дух строевых офицеров не оставляет желать ничего лучшего. Да и штабные все, за исключением впрочем эскулапа, с лихорадочным нетерпением ждут и не дождутся выступления; все на этот раз [15] даже без исключения готовы перенести с полным самоотвержением всевозможные лишения и в то же время все боятся придти в Хиву к «шапочному разбору». Эта боязнь, к сожалению, имеет свои основания. Первая телеграмма о представлении соображений для сформирования нашего отряда получена на Мангышлаке 3 марта, в то время когда большая часть колонн прочих отрядов, Оренбургского, Туркестанского и Красноводского, уже выступила в степь; следовательно, отряды эти уже более месяца в движении. Между тем, вследствие позднего снаряжения и недостатка в перевозочных средствах, мы можем подняться еще только через несколько дней; а судя по картам, нам предстоит самый дальний путь от наших пределов до Хивы.
Дело в том, что вследствие подстрекательств из Хивы в семидесятом году, поголовно возстали наши мангышлакские Киргизы и, между прочим, убили своего пристава полковника Рукина. Войска наши быстро подавили это возмущение, но тем не менее в ноябре прошлого (1872.) года был решен Хивинский поход, как следствие тех неудач, которыми сопровождались все попытки нашего правительства установить с Хивой добрые отношения. Мангышлакский отряд не входил в составленный тогда общий план экспедиции. Только вследствие того, что недостаток перевозочных средств не позволил одному из [16] отрядов, именно Красноводскому, выступить в предположенном составе, решено было для движения к хивинским же пределам сформировать еще новый отряд на Мангышлак (Мангышлак, по-киргизски, — Мын-кышлак, что значит тысяча зимовок.). При этом исходным пунктом для его операций избран Киндерли (По-киргизски Кын-даралы — пески впадины.), как место, откуда идет кратчайший из полуострова караванный путь на Хиву и в то же время пункт наиболее удобный для стоянки судов и высадки войск.
Отряд наш должен отвлечь на себя часть неприятельских сил и движением среди многочисленных киргизских кочевий парализовать усилия Хивинского хана к поддержанию между ними беспорядков и вообще враждебного к нам настроения. Подобное движение не может не вселить между Киргизами доверия к нашей силе и тем самым упрочить нашу власть над ними, которая до сего времени признавалась только номинально. Затем, конечная цель отряда — соединение с войсками идущими из Оренбурга и совокупное действие против Хивы под общим начальством генерала Веревкина. Вот суть всего того, что было высказано за нашим обедом.
