От императора не ускользнуло ни одно из тех соображений, которые могла внушить ему эта непредусмотрительность врага. Но он лишь еще больше возмущался непредусмотрительностью генерала Партуно, которая, как он говорил, обошлась нам так дорого, между тем как легко было бы спасти все и превратить переход через Березину в одну из прекраснейших и славнейших операций, осуществлявшихся когда-либо на войне. Он говорил еще, что русские генералы не произвели до сих пор ни одной подлинно военной операции, ни одного удачного маневра, который не был бы им указан их правительством; Витгенштейн, которого во время операций на Двине он считал самым твердым и самым способным из них, потерял все в его глазах из-за своих ошибочных маневров, своей нерешительности и намеренной медлительности своих операций, объяснявшейся нежеланием встретиться с нами без адмирала Чичагова. Начиная с Полоцка император твердил, что мы должны считать себя счастливыми, если при тех обстоятельствах, в которых мы оказались, нам не приходится иметь дело с более талантливыми противниками.
При вечернем переезде из Брилей в Камень кладь на двух отставших мулах из императорского обоза, когда погонщик ненадолго отлучился, была разграблена; грабители не знали, чьи это мулы. Я отмечаю этот незначительпый факт потому, что, несмотря на всеобщую деморализацию, он был единственным происшествием такого рода за все время кампании. Преданность императору и почтение к нему были столь велики, что не только на имущество его двора, по даже на вещи его слуг никогда не было посягательств; во время нашего длительного отступления не раздавалось ни единого слова ропота. Военные умирали на дорогах, но ни от одного из них я не слышал никакой жалобы, а на мои наблюдения можно положиться, потому что начиная от Вереи я все время шел пешком то рядом с императором, то впереди или позади него, но всегда без шинели, в расшитой треуголке, среди других офицеров в мундирах; если бы солдат хотел выразить свое неудовольствие, то он, конечно, высказал бы его скорее генералу в расшитом мундире, чем кому бы то ни было другому. Признаюсь, меня часто поражала эта стойкость несчастных солдат, которые мерзли или умирали на дорогах, ибо они были лишены всего необходимого, и не я один восторгался ими.
Из Каменя мы переехали в Плещаницы, где ставка ночевала 30-го. На Березине погибло много наших одиночек и отставших, которые прежде опустошали все и лишали наших храбрецов, остававшихся под своими знаменами, всего, что было им так необходимо. Но мы не выиграли от этого ровно ничего, так как после переправы корпуса снова начали таять на наших глазах и стали возникать новые банды отставших. 1-й корпус существовал только в лице знаменосцев, нескольких офицеров и доблестных унтер-офицеров, не покидавших своего маршала. О 4-м корпусе мало сказать, что численность его сократилась, а 3-й корпус, который так доблестно дрался против молдавской армии, после этого сражения растаял более чем наполовину. Польские части находились не в лучшем положении. Наша кавалерия, если не считать гвардейских частей, состояла только из отставших, банды которых наводняли деревни по обе стороны от дороги, хотя казаки и крестьяне вели против них жестокую войну. Голод, желание поесть и укрыться где-нибудь от морозов были сильнее, чем страх перед всеми опасностями.
Недуг охватил также и корпус герцога Реджио, соединившийся с корпусом герцога Эльхингенского, и даже дивизии герцога Беллюнского, составлявшие наш арьергард.
Перед нами расстилалась местность; опустошенная отставшими и войсками, которые прошли здесь раньше; не было никаких складов, никакой раздачи пайков: при таких печальных условиях дезорганизация, являвшаяся результатом дурных примеров и крайне острой нужды, захватывала даже те войска, на которые император рассчитывал, чтобы прикрыть отступление и реорганизовать московскую армию.
Рота, организовавшаяся из кавалерийских офицеров с генералами в качестве командиров, также рассеялась через несколько дней, - до такой степени все бедствовали и страдали от голода. Тот, кому надо было кормить свою лошадь, вынужден был покидать колонну, если не хотел потерять коня, так как на дороге нельзя было найти никакого корма. После Каменя из рядов гвардии также отставало больше людей, но этот корпус, который, конечно, немного ворчал, хотя и очень тихо, и которому давали все, что могли достать, все еще был замечательным по своей организованности, мощи и военной выправке. Эти старые усачи расплывались в улыбку, как только замечали императора, и являвшийся на ежедневное дежурство гвардейский батальон был всякий раз в изумительном порядке.
