Император надеялся (по крайней мере так он говорил), что герцог Эльхингенский, узнав, что армия ускорила свое движение, поступил таким же образом, даже если до него не дошел посланный ему приказ. Имеются сведения, говорил он, что герцог находится недалеко от арьергарда князя Экмюльского. Но к чему были все эти предположения? Между герцогом и нами была русская армия, и мы находились уже слишком далеко от него, чтобы иметь возможность помочь ему или чтобы он мог прорваться к нам через неприятельские линии. Император возлагал надежды лишь на его исключительное мужество и присутствие духа; армия держалась такого же мнения. Несмотря на эту справедливую веру в своего героя, император не переставал оплакивать гибель герцога Эльхингенского, которую он считал почти неизбежной. Ней, говорил он, сделает невозможное и найдет смерть в какой-нибудь отчаянной атаке. - Я отдал бы, - говорил император, - 300 миллионов золота, которые хранятся у меня в погребах Тюильри, чтобы спасти его. Если он не будет убит, то он прорвется с несколькими храбрецами, но большинство шансов против него.
Князь Невшательский, подобно императору, твердил во всеуслышание, что князь Экмюльский покинул герцога Эльхингенского на произвол судьбы вопреки самым формальным приказаниям. Он показывал даже черновики двух приказов, которые были посланы князю, но эти приказы уже не могли изменить ни создавшегося положения, ни тех обстоятельств, которые вынудили каждого поступать так, как он поступил.
19-го ставка расположилась в Орше; император с нетерпением ждал там прибытия головных частей своей колонны. Мост был прочно занят нашими войсками. Мы рассчитывали на местные склады, но их запасов хватило только на нужды гвардии и ставки. В здешних местах было, впрочем, много продовольствия; это было, несомненно, благом для армии, но в то же время и большим злом, так как многие, остававшиеся до сих пор под знаменами, видя, что в деревнях царит изобилие, покидали свои ряды, чтобы отправиться на поиски продовольствия, и лишь очень немногие из них возвращались обратно. Солдатам очень нравилась жизнь одиноких путников, обещавшая им еду, независимость, приют под кровом и теплый ночлег, взамен жизни на бивуаках почти всегда без пайков - и тяжелых ночных караулов на морозе. Правда, казаки и вооруженные крестьяне захватывали ежедневно много отставших, так как они по большей части преступно побросали свое оружие, чтобы легче было идти, а также для того, чтобы у начальства не являлось искушения заставить их возвратиться в ряды: за отсутствием ружей они были бы там бесполезны.
Было приятно очутиться в местности обитаемой и не такой уж истощенной, по это лишь в слабой мере отвлекало мысли от судьбы герцога Эльхингенского, которая в данный момент занимала решительно всех. Князь Невшательский показывал всем приказы, посланные им князю Экмюльскому, как будто он заранее хотел снять с себя ответственность за то, что могло случиться с герцогом Эльхингенским. Мне он тоже показывал эти приказы. Возмущение против князя Экмюльского было всеобщим, - тем более что император возлагал на него во всеуслышание ответственность за все опасности, которые могли грозить 3-му корпусу. На самом же деле все передвижения могли бы быть в свое время ускорены, и герцог Эльхингенский мог бы выступить из Смоленска 16-го, но суть в том, что император всегда откладывал дело до последнего момента, если надо было отдать приказ об отступлении. Когда он был в Смоленске, он не знал, где находится неприятель, и не испытывал от пего никаких беспокойств на флангах, а потому и в самом деле мог верить, что русские находятся позади, и, несомненно, думал, что, задерживая движение своего арьергарда, он тем самым задерживает и русских. Да, когда судишь о событиях прошлого, то легко осуждать распоряжения, которые казались самыми мудрыми в тот момент, когда они отдавались. Все случившееся объяснялось стечением тяжелых и трудных обстоятельств, одно хуже другого, и нужно было быть свидетелем действий полководца и участником событий, случившихся с тем, на кого возлагали всю вину, чтобы справедливо судить о поведении военачальника, имеющего столько славных заслуг, как князь Экмюльский. Нельзя отрицать, что под Красным князь Экмюльский один раз уже рисковал своим немногочисленным корпусом, выжидая герцога Эльхингенского, причем ничуть не улучшил его положения, так как 1-й корпус был тогда уже только призраком. Никто не хотел также учитывать всяческие задержки, препятствия и результаты морозов, которые нас уже порядком потрепали и расстроили все наши проекты.
