Не следует, однако, упрекать Арриана в пристрастии. В одном случае он пользуется свидетельством Аристобула, чтобы изобличить Птолемея. Птолемей пространно расписывает{30}, какие он преодолевал трудности, чтобы по приказанию Алсксандра поймать бежавшего Бесса, а Аристобул рассказыает, что Бесса привели к Птолемею персидские военачальники, “передали его Александру голого и в ошейнике”. Откуда у Аристобула такие сведения, мы не знаем, но сам по себе этот более простой рассказ довольно правдоподобен.
Если, таким образом, Птолемей как источник вырисовывается довольно определенно, то особенности повествования Аристобула менее [25] ясны. Он любил географические экскурсы{31}, охотно говорил о чудесных знамениях и вообще о сверхъестественных явлениях. Так, он подробно рассказывает о сириянке, находившейся при Александре, “одержимой божеством”, предупреждавшей его о предстоящих бедствиях{32}, и также подробно останавливается на “знамении” перед последней болезнью Александра{33}.
Очевидно, об этом в “дневниках” не было ни слова, иначе Арриан не сослался бы специально на Аристобула. Вообще он любил рассказы о чудесном. Эта страсть Аристобула хорошо иллюстрируется обоснованием, почему Александр встреченный на пути остров назвал Икаровым{34}, или эпизодом с моряком, надевшим случайно диадему Александра{35}. По-видимому, Аристобула не столько интересовала судьба моряка, сколько то, что этот случай тоже был использован как “знамение”, предвещавшее смерть Александру, а Селевку “великое царство”. Что Аристобул был знаком с перепиской своего начальника, видно из сведений, имевшихся у него по делу Дария. Да, пожалуй, и сообщение о плане Дария, перехваченное Александром, характеризует Аристобула как человека, знавшего о переписке македонца{36}. В “дневниках ” об этом не было ни слова, а Птолемей о данном документе ничего не написал. Иногда свидетельства Аристобула говорят не в пользу деятельности Александра. Так, по словам его{37}, значительная часть отправленного против скифов войска погибла, попав в засаду, устроенную скифами. У Птолемея, по-видимому, этот эпизод не был упомянут. Не исключено, что Аристобул, увлекаясь рассказом, сказал то, чего он знать не мог. Не в пользу Александра говорит и рассказ о взятии “Седьмого города” в Скифии. Арриан пишет: “… по словам Птолемея, жители сдались сами; Аристобул же рассказывает, что и он был взят приступом и что перебили всех, кого там захватили. Птолемей же говорит, что Александр роздал людей своим солдатам и приказал им держать их в цепях до тех пор, пока он не уйдет из этой страны: пусть не останется никого из участников восстания”{38}. Возможно, что Птолемей в своих записях проявлял тенденцию смягчить сведения о жестокости Александра. Там, где Арриан сохранил нам противоречивые показания Аристобула и Птолемся, более здравый смысл и большая осведомленность последнего не подлежат сомнению. Взять хотя бы описание битвы с сыном Пора. Дело касается [26] переправы через Гидасп. Аристобул говорит, что в распоряжении Пора было 60 колесниц, выделенных ему отцом для встречи Александра, и что Пор дал Александру возможность переправиться через реку. Арриан же указывает, что по другим рассказам Пор вступил в сражение с Александром на месте высадки и что Пор прибыл с большим войском.
Птолсмсй, наконец, тоже указывая на наличие большого войска, рассказывал так убедительно о столкновении между Пором и македонским царем, что Арриан следовал только его сообщению{39}. Из неоднократных упоминании Арриана, что он следует только показаниям Аристобула и Птолемея, вытекает с очевидностью, что если на эти два источника не делается ссылок, то он следует версиям других писателей, о которых мы ничего не знаем. Порой отсутствие свидетельств Птолемея и Аристобула заставляют высказаться Арриана и на основании собственного опыта{40}. Арриан нашел ссылку на то, что римляне отправили к Александру, уже прославленному своими завоеваниями, посольство и что Александр предсказал Риму будущую его мощь. “Я сообщаю об этом, как о событии не безусловно достоверном, но и не вовсе невероятном. Следует, однако, сказать, что никто из римлян не упоминает об этом посольстве к Александру и о нем не пишут ни Птолемей, сын Лага, ни Аристобул, историки Александра, которым я наиболее доверяю”{41}. Правда, тут Арриан, сообщая об этом посольстве, называет имена авторов: это Арист и Асклепиад. Диодор{42}, отражая версию, сообщает, что к Александру потянулись посольства от всех, кто населял северное побережье Средиземного моря и вплоть до Геркулесовых Столбов, т.е. кельты и иберийцы. Несмотря на то, что привязанность Арриана к Риму могла бы заставить его поддержать эти лестные для Рима сведения, он отвергает их. Асклепиад известен только по этому месту Арриана. А Ариста мы знаем еще по Страбону{43}, сообщающему, что он родом с острова Саламин и жил позже Аристобула.
