— Ну что, вы удовлетворены?
Он вцепился в мою руку. Наклонился к самому моему уху. Вблизи я заметила, как потрескались его губы.
— Я признался во всем. Слово за вами. Очень вас прошу…
Едва он открыл рот, как лицо его скривилось. Щека судорожно задергалась, левый глаз замигал, точно перегорающая сигнальная лампочка. Припадок, сразу же подумалось мне, и, скорее всего, истерического происхождения. Лицо отчетливо делилось надвое по вертикали от переносицы. Казалось, будто в левой половине бьется кто-то живой, силясь вырваться. С этой гримасой под склоненными ликами святых в нишах собора он напоминал безумцев, на которых было так падко средневековье, видевшее в них посланцев Божьих.
— Вот, смотрите, как она резвится на моем лице. Это ее час, опять пришла наказывать меня.
Он уже не говорил — квохтал взахлеб.
— Умоляю вас, поезжайте, найдите ее, скажите ей: я никогда себе не прощу, что оставил ее в лапах у этих негодяев.
У него вырвался судорожный смешок. Дрожащей рукой он протянул мне какую-то бумажку.
— Вот, передаю вам эстафету. А я — я должен заплатить сполна.
Глаза его вдруг погасли, словно кто-то выключил ток, лицо перестало дергаться, да так внезапно, что меня это поразило сильней, чем сам приступ. Пока я приходила в себя, его и след простыл — я не успела заметить, как он растворился в толпе экскурсантов. Бежать за ним? К чему? Я развернула бумажку — это оказался нарисованный от руки план местности с указаниями, как добраться до «Сухоцвета», и карта дорог от самого Безансона. Наверху было выведено большими буквами: «Спасибо». У меня закружилась голова, и пришлось схватиться за спинку стула, чтобы не упасть.
