Я чистила зубы, неоновая трубка тихонько гудела, и вдруг я почувствовала, что за дверью кто-то есть. Кто-то стоял в коридоре, темной кишке с грязно-желтыми стенами. Я вздрогнула, инстинктивно потянулась за халатом и хотела было накинуть его, но тут дверь приоткрылась. Я забыла ее запереть. Какая-то фигура выступила из коридорного полумрака. Испугаться я не успела: я узнала его сразу. Дверь открывалась так медленно, что я, глядя, как подрагивает створка на петлях, решила, будто вижу сон. Он стоял в проеме, опустив руки, — какое там привидение, смех один, в ку-клукс-клановском капюшоне над белой пижамой, выданной ему благотворительной службой. Я запахнула халат и пошла на него.
— Как вы посмели прийти сюда?
— …
— Что вам от меня нужно?
— …
Его молчание тяготило меня.
— Отвечайте или я зажгу свет и позову на помощь!
— Нет!
Он выпалил это «нет» почти угрожающе. Правой рукой я пыталась нашарить на кровати бипер, не спуская глаз с незваного гостя.
— Я закричу, придет санитар и отобьет у вас охоту шастать ночью по больнице.
Умоляющим жестом он протянул ко мне руку.
— Я вам сейчас все объясню…
— Откуда вы узнали, где моя комната, и как смогли незаметно уйти?
— Просто, снял маску и шапочку. Моего лица никто не знает, стоит мне открыть его, и я становлюсь невидимым. Дежурная сестра вышла на террасу покурить. Я проскользнул за ее спиной.
У него вырвался негромкий смешок с придыханием. Голос был резкий, неприятный.
— Я вас искал по всей больнице. Увидел вас в саду и узнал. Потом пошел за вами сюда, слонялся по коридору, даже поскребся в вашу дверь. Вы не отзывались, и я открыл ее.
Только теперь меня прошиб ледяной пот. Я не находила слов: чтобы больной ушел из-под надзора и вот так запросто разгуливал повсюду!
— Почему же вы не позвонили как полагается?
— Никто не должен знать, что я говорил с вами.
Я силилась овладеть собой, унять биение сердца, которое чувствовала где-то в горле, как тяжелый камень.
— Я хочу… Я хочу поделиться с вами одной тайной…
— И эта сверхважная тайна, конечно, не может подождать до завтра?
Я тут же пожалела о своем агрессивном тоне: он выдавал мой испуг.
— А если я откажусь?
— Вы ведь на дежурстве, не так ли?
Он повысил голос.
— Вам ведь платят за то, чтобы вы слушали людей?
Я улыбнулась: каков законник! Тут же, словно убоявшись собственной напористости, мой гость сбавил тон.
— Вы же сами забрали меня из приемного покоя. Неужели я вас больше не интересую?
Его голос резал уши, а позерство утомляло.
— Вы приняли во мне участие, ничего обо мне не зная. А теперь моя очередь: я выбрал вас. Именно вас, потому что чувствую в вас раненую женщину.
Такая речь мне совсем не понравилась: в конце концов, кто из нас больной, а кто врач?
— Вы красивая, но держитесь слишком вызывающе. Мужчины теряются в вашем присутствии. А ведь за вашей заносчивостью кроется слабость.
Вконец обескураженная, я присела на кровать. Я заранее чувствовала себя вымотанной от предстоящего разговора, зная, что буду потом не один час приходить в себя. «Не выкладывайся, — повторяла я себе, — слушай, но не принимай ничего к сердцу, все равно через три дня тебя здесь не будет».
— Я прав, не так ли?
Теперь этот краснобай склонился ко мне так, что мы почти соприкасались. Вот сейчас, подумалось мне, он скажет:
— Вы здесь не на своем месте.
В прозорливости ему было не отказать, это дар слабых людей — безошибочно угадать вашу слабину.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, — пробормотала я. — И вообще, не обо мне речь.
От волнения у меня сел голос.
— Может быть, пойдем в кабинет?
— Ни в коем случае, нас могут увидеть. Прошу вас, останемся здесь!
Психиатр обязан быть осторожным и соблюдать дистанцию: нельзя подпускать пациентов слишком близко и уж тем более воспринимать сказанное ими буквально. Я же поступала в точности наоборот, нарушая все правила. В случае чего никто не придет мне на помощь, а ведь неизвестно, что может взбрести в голову этому паяцу. Мысленно я прикидывала, насколько он силен: тощий, не выше меня ростом, если что, я его щелчком опрокину. И потом, что скрывать! Это ночное вторжение заинтриговало меня. Если он и чокнутый, то, по крайней мере, не похож на других. У человека, который так рискует, чтобы просто поговорить, должны быть по-настоящему веские мотивы. И как бы то ни было, уснуть мне все равно больше не удастся.
