как ты издевалась надо мной! Расскажи всем, что ты делала со мной, и расскажи, как ты потом вымаливала грехи в церкви!
— Грация…
— Я НЕ ГРАЦИЯ! — заорала девушка, вскидывая руку с ножом, и разрезая ею воздух. Джон вырвался в коридор, чтобы позвать охрану. Его сердце готово было выскочить из груди, так больно ему было.
Больно и страшно.
Больно и страшно.
Где Грация? Как ему отыскать ее, и спасти?
— Мама, — начала обезумевшая златовласка, обходя стол, заваленный всяческими бумагами и документами: — Ты вернулась, чтобы вновь мучить меня? За что ты так со мной? Зачем ты преследуешь меня? Десять лет прошло, так почему ты не оставишь меня в покое?! Ты вернулась за мной, потому что бабушка умерла три недели назад?! Ты поэтому вернулась?!
Кара Ллевелин начала осознавать, что происходит.
Если откинуть всякую логику, и здравомыслие…
Кава Эржабетт. Эта девочка была полностью здорова. Она не лечилась от психических расстройств, но что, если… что, если загадка заключена в ее сердце? Ее сердце было настолько мрачным, настолько жестоким, что даже после смерти, зло не умерло, и теперь, зло заключено в ее милой дочке, в Грации Ллевелин?
— Все эти мужчины, — продолжала Грация совершенно чужим, дрожащим от ярости голосом. — Ты приводила их домой, и заставляла меня смотреть. И даже когда я пряталась от тебя в шкафу, ты все равно делала это с ними, мама!
— Гра… Кава… — пробормотала доктор Ллевелин, убирая руки от лица. — Прости…
— Ты похитила мое детство мама, — Грация сморгнула слезы. — И сколько бы я не похищала твою жизнь ты всегда возвращаешься. Потому, что ты вымаливаешь свои грехи? Каждое воскресенье, мама… каждое воскресенье ты уходишь из дома, для того, чтобы Бог простил тебя, но никогда, никогда ты не просила прощения лично у меня! ПОЧЕМУ?!
— Грация…
— Я НЕ ГРАЦИЯ! — заверещала девушка, набрасываясь на мать, и врезаясь в ее тело ножом. Он вошел в нее, как в масло, и так же легко вышел. Грация склонилась над женщиной, и прошептала:
— Ты должна была помочь мне мама, а не уничтожать меня.
Джон едва успел. Доктора Кару Ллевелин зашили, она не успела потерять много крови. Грация, ее дочь, теперь находится в психиатрической лечебнице для заключенных, дожидается суда.
Грация обвиняется в убийстве Ады Риттер, которой едва исполнилось девятнадцать лет. Ада работала на улице, для того, чтобы оплатить операцию по пересадке почки для мамы. В тот день, она проходила мимо клуба, когда на нее обрушились неконтролируемые удары ножом. Сопротивляться было бесполезно. Ада истекла кровью, прямо возле мусорного бака на тротуаре. Последними словами, которые она услышала было:
— Я заставлю тебя заплатить за то, что ты похитила мое детство, мама.
Иногда, Грацию навещает Джон; он приходит так часто, как только может, а еще чаще думает о своей потерянной девушке. Джон задается вопросом: если бы Грации не пересадили сердце, тогда ее можно было бы спасти? Ее душу? Но они заключили в ее невинное тело зло, которое теперь нельзя искоренить.
Джон наблюдал за Грацией со стороны; внешне она была все так же невинна. Красавца златовласка, с теми же плавными, спокойными движениями. Но когда Грация поднимала взгляд, Джон понимал — ее больше нет. В глазах девушки, таких синих, как сами небеса, не было больше доброты, и заботы. То, что было теперь внутри Грации, сожрало в ней все теплые чувства. Грация была жива.
Но она не жила.
Грация
Я смотрю в потолок. Мои движения сковывает смирительная рубашка. Она не сдавливает меня, но я испытываю неудобство от того, что не могу пошевелиться. И я слушаю.
Я слушаю то, что произносит рядом сидящая девушка.
Она сидит в моей палате с тех самых пор, как я здесь появилась. А может быть, она была здесь за долго до этого. Или, может быть, она пришла вместе со мной. Или, может быть, она — это я.
У нее темные волосы, и пронзительный взгляд. Она читает книгу, и я слежу за ее ртом, когда она произносит:
— Каждый человек, носит в глубине своего «Я», маленькое кладбище, где погребены те, кого он любил.
— И у тебя есть такое?.. — спрашиваю я. Она сокрушенно качает головой:
