— Да ладно, слышал я уже всю эту ерунду, приятель. Все равно я в газетах видел, что в ту ночь луна будет как призрачный галеон, и ветер разгонит тьму, и тому подобное, вот я и… ну…
— Давай, пожалуйста, к делу, — отрезал Лафайет. — Мне и в самом деле давно пора спать…
— Само собой, дружище. Пей вино, пока я тебя посвящаю. Дело, видишь ли, вот в чем. Тащусь я вдоль заставы из местечка, где мне дельце пришили; тут настигла меня ночь. Ну, я нашел приют в пещере, а утром — как же я удивился, что булыжник, который я держал за подушку, оказался аккуратненьким маленьким бочоночком, навроде сейфика для вкладов.
— Ну да?
— Ага. Ну, я его потряс маленько, дверки и отстали. Угадай, что внутри?
— Деньги? Драгоценности? — пытался угадать Лафайет, сделав еще глоток вина. Это была противная жидкость, слабая и кислая. Очень жаль, что Центральная наложила это ограничение, а то они могли бы запросто пить дворцовый Лафит-Ротшильд.
— Как бы не так, — ехидно заметил Рыжий Бык. — Там была какая-то фигня
— помесь консервной открывалки с набором для штопки. Только, похоже, она сломалась. Я уж хотел ее выкинуть, но засек, что на дне написано.
— Что там написано? — зевнул Лафайет. — «Сделано в Японии»?
— Глянь-ка сам, приятель. — Рыжий Бык запустил свою изрезанную шрамами пятерню в грязный кожаный камзол, вынул маленький приборчик, отдаленно напоминающий, как показалось Лафайету, патентованную кофеварку шестидюймовой высоты, а может, миниатюрный патефон-автомат. У вещицы было круглое донышко темно-красного цвета, на котором возвышался корпус из чистого пластика, сквозь который просвечивала путаница из проводков, колесиков, рычажков, шестеренок, крохотных кусочков цветного стекла и пластика.
— Что бы это могло быть? — заинтересовался Лафайет. — Это же похоже на конденсаторы и транзисторы, но это глупо. Никто еще не изобрел транзисторы в Артезии.
— Отлично, приятель! — воскликнул Рыжий Бык. — Я знал, что ты получишь прямую подсказку.
— Я не получаю подсказок, ни прямых, ни косвенных, — возразил О'Лири. — Не имею ни малейшего понятия, что это за штука. — Нахмурившись, он повернул ее. — Для чего она, Рыжий Бык?
— Ха! До этого мне не допетрить, дружище. Но я тут подумал, что она делает что-то сногсшибательное, и стоит нам только догадаться, что именно, и дело — в шляпе!
— Чушь! — оттолкнул прибор Лафайет. — Рад был повидаться, Рыжий Бык, но, боюсь, ты попусту отнимаешь у меня время. Ты уверен, что не сам это состряпал? В жизни не видел, чтобы механические и электронные детали были перемешаны подобным образом.
— Кто, я? — возмутился Рыжий Бык. — Я бы не стал водить за нос тебя, приятель! Как я уже говорил, я нашел штучку в пещере, и…
— Фу, Рыжий Бык. — Лафайет допил вино, отодвинул кружку. — Я иду домой спать, там мое место. Забегай как-нибудь вечерком, и мы поболтаем о прошлом, когда я был бездомным простачком без друзей, без денег и надо мной навис смертный приговор.
— Эй, приятель, погоди! Ты же не видел, что написано на дне: я и не выбросил эту штуковину только когда увидел это!
Лафайет нетерпеливо хмыкнул, взял устройство и взглянул на дно с другой стороны. Он нахмурился, поднял его повыше к свету.
— Так что же ты мне сразу не сказал? — воскликнул он. — Это же может быть что-то важное! Где, говоришь, нашел?
— В пещере схоронили. И как только я увидел королевский герб, то сразу и смекнул, что нам подфартило, правда, браток?
— Личный картуш Горубла, — бормотал Лафайет. — Но, похоже, его вручную проштамповали на металле. Там еще что-то…
— Что там написано, браток? — Рыжий Бык нетерпеливо перегнулся через стол.
— Ты что, не читал? — изумился Лафайет.
— У-у, я не шибко-то посещая школу, когда был мальчуганом, — смутился здоровяк.
— Трудно читать при таком освещении, но я различаю: «Собственность Центральной лаборатории вероятностей». — Лафайет потер потускневшую поверхность пальцем — на ней проступили другие буквы: ГЛАВНЫЙ РЕФЕРЕНТ — ПЕРЕМЕННЫЙ РЕЖИМ (ПОЛНЫЙ РАДИУС ДЕЙСТВИЯ), МОДЕЛЬ МАРК III. ОСТОРОЖНО — ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ. ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ.
— Ух ты! — оценил Рыжий Бык.
