Ресторан невдалеке от кинотеатра.
- Настроение у Оскара было превосходное. Только что он подписал контракт с Римским комедийным театром на полугодовые гастроли, договор был у него в кармане.
- Немножечко ближе к делу...
- Начался фильм. Название я забыла.
- "Все, впереди".
- Ничего нет впереди! - зарыдала Люси Клермон.
Этьен опять утешал ее, пережидая, пока женщина успокоится.
- Ну а дальше... Мы разговаривали. О том же - о контракте, поездке в Италию. Вдруг Оскар замолчал. Странно как-то, на полуфразе. Я думала, он захвачен действием, стала смотреть на экран. Ничего примечательного там не было. Изредка поглядывала на мужа. Он сидел, устремив взгляд перед собой. А когда зажегся свет, я увидела, что у него пустые, неживые глаза. "Оскар!" - закричала я. Он поднялся и пошел от меня, спотыкаясь, между рядами стульев.
Донесение Этьена в тот же день легло на стол Бертье. Инспектор читал и перечитывал каждое слово. Особенно значимым ему казался конец разговора Люси Клермон с Этьеном.
- Вы не заметили, кто сидел рядом с вами?
- До этого мне было!
- Вспомните.
- Оскар! Мой Оскар!..
- Мадам Люси, это очень и очень важно!
- Впереди, через два ряда, - вернулась Люси к рассказу, сидела парочка. Справа от нас был проход. Слева, на самом конце ряда, пожилая дама...
- Позади, мадам Люси, позади!
- Я не оглядывалась.
- Вспомните.
- Да, да... Старик. Худой, в черной шляпе.
- Еще, мадам Люси.
- Ничего не помню.
- Высокий старик? - подсказывал Этьен. - Полный, седой?..
- Рыжий! Рыжий! - вспомнила Люси Клермон. - Ненавижу рыжих!..
Очень слабая нить, думал Бертье: худых стариков в Париже полмиллиона. В черных шляпах полмиллиона...
Но случай с женой и мужем Клермон давал кое-что. Во-первых, определенность места - кинотеатр "Ирабель". Во-вторых, старик был рыжий.
Подумав над этим, Бертье нажал клавишу общего вызова, чтобы отдать распоряжение.
Вечером, перед уходом домой, инспектор получил еще одно донесение - разговор, услышанный в вагоне подземки:
- Этот паршивец Мишель начал вдруг рисовать, как Брайан!
- Мишель Комбье? Идиот?..
- О ком я еще могу! Неожиданная говорят, вылечился. И знаешь, манера, ну точно как у Брайана! К+раски, полутона!
Инспектор наклонился над пультом и отдал второе распоряжение - о Мишеле Комбье.
Утром следующего дня в кабинет инспектора без стука ворвался Франк:
- Новости, шеф!
- Жду, - поднял глаза Бертье.
- Возродилась Мадлен Прево!
Франк подал инспектору экземпляр "Паризьен" со стихами на первой странице.
- Под чужим именем? - полувопросительно, полусогласно сказал Бертье, взглянув на подпись под колонкой стихов.
- В том и штука, Бертье! - воскликнул Франк. - Стихи Мадлен, подпись - Клотильды Флоранс! Наконец у нас ключ к этому делу.
- Отмыкайте им двери, Франк.
- Отомкну!
Телефонный звонок прервал диалог.
- Мишель?.. - спросил Бертье, переключил телефон на динамик. Донесение они стали слушать вдвоем с Франком.
- Двадцать два года, - продолжался доклад через динамик. "Леклюз, девятый участок, площадь Вогезов", - отметил Франк. - Умственно дефективный с рождения. Нигде не учился, - продолжал говорить Леклюз. - Неожиданно обнаружил талант в живописи. Манера, краски - как у Брайана. Будут приказания, шеф?
- Пока никаких. - Бертье отключил связь. - Слышали, Франк?
- Слышал.
- Bот вам и вторая дверь. Отмыкайте.
Франк был человеком действия. Бертье - мыслитель. В этом Франк всегда отдавал приоритет начальнику. Но получив нить в руки. Франк становился гончей и бульдогом одновременно. Это свойство помощника Бертье знал отлично. На подвижного энергичного Франка он всегда полагался в подобных делах.
Переодевшись в штатское, Франк поехал на улицу Буланже, в особняк коммерсанта Флоранса.
- Полиция, - сказал он Жюли, открывшей дверь на звонок.
Представился хозяйке дома:
- Морис Франк, из полицейского управления.
- Боже! - воскликнула госпожа Флоранс. - Что-нибудь с крошкой Кло?
- Об этом я хотел бы у вас спросить, мадам.
- Отвечайте же - с дочерью?
- Ничего плохого, мадам Флоранс.
- Слава богу!
Разговор был бестолковым, и Франк это чувствовал.
