– И все же мне казалось, что только я получаю наслаждение.
– Не верю тебе, – возразила она. – Но сегодня больше не буду с тобой спорить. Люби же меня, Кассандра хочет, чтобы он утешил ее, обнял. Ей нужна его близость. Найджел понимал: сейчас она чувствует неуверенность, поскольку вышла замуж за незнакомца, хотя и пытается уверить мужа – а главное, себя, – что знает его. И все же его прошлое для нее потемки. Найджел снял с жены ночную сорочку, задул свечу и дал ей то, о чем она просила. Войдя глубоко в нее, он двигался медленно, не спеша. Через несколько минут нежность Кассандры сменилась сладострастными стонами, потом ее захлестнула волна наслаждения.
Она уснула почти тотчас же после этого, но сначала прошептала:
– Только один секрет. Я разрешаю тебе сохранить только один секрет. Не больше!..
Наивная бедняжка! Думает, что если их тела слились в единое целое, если между ними была плотская близость, то они навсегда открыты друг другу – плоть едина, как и разум, и сердце.
Она верит в романтическую любовь, любит его и считает, что он тоже любит ее. И тем не менее Кассандра еще не посвящена во все тайны его тела – она ведь не видела его правую лодыжку. А кроме этого, у него еще много тайн.
Найджел смотрел невидящими глазами в темноту. Чувственные наслаждения утомили его, но он так и не мог уснуть. Бессонница – его давняя знакомая. Но уж лучше не спать вовсе, чем видеть во сне кошмары.
– Я ее уже повидал, – сказал Уильям Стаббс, вооружившись бритвой и ожидая, когда хозяин усядется в кресло. – Уж полчаса, как она заглянула к тебе.
– Я проехался верхом на рассвете, – ответил Найджел. – Мне не удалось заснуть.
– Да, грешнику частенько не спится, – заметил слуга. – Ну так вот, она сказала: «Доброе утро, мистер Стаббс». Вот так и сказала, Найдж. А потом, значит, и говорит, что, мол, думала, его сиятельство у себя, потому как утром его в постели не было. И покраснела – что твоя роза. Смутилась, наверное. Видно, ты все сделал как надо, потому как она не плакала.
– Черт побери, я не собираюсь обсуждать с тобой, Уилл, что и как делал! Человек имеет право на личную жизнь, и слуга не должен совать в это нос. Ты, часом, не вообразил себя защитником миледи?
– Когда ты ей скажешь? – спросил Уилл, пропустив замечания хозяина мимо ушей.
Найджел вздохнул. Мыльная пена покрывала его подбородок и щеки.
– Она уже видела мою спину. То есть сначала нащупала шрамы, а уж потом хорошенько их разглядела.
– Ну и что?
– Ну и ничего! Я не стал ей ничего рассказывать, Уилл. Что с ней будет, если она узнает, за кого вышла замуж? Ей и не надо это знать. Кроме того, если я расскажу ей о шрамах, то придется выложить и про того, из-за кого они появились у меня на спине. А этого я делать не хочу.
– Дьявольщина! Здорово ты вляпался, Найдж! Но так тебе и надо. В одном старина Стаббс с тобой согласен: малышке не надо про это знать. И будь с женой поласковее, Найдж, если вздумаешь открыть ей другой секрет. Надо бы открыть его, пока она не привязалась к тебе, но раз уж упустил момент, сделай это поделикатнее. Таким добрым да хорошеньким, как она, плакать не годится. Зла на свете и без того хватает. Таких, как малышка, следует беречь да лелеять, парень. Запомни мои слова. А теперь заткнись и молчи, пока я ненароком не отрезал тебе губу.
И Найджел «заткнулся». Да и что ответишь голосу совести?
И как ухитриться «поделикатнее» разрушить веру и счастье другого человека?
Лучше бы ей не знать ничего. Она ведь сама доброта. Ему и раньше не хотелось причинять боль Кассандре, но он и не предполагал, что теперь мысль об этом будет его терзать.
Найджел слишком хорошо помнил, что такое предательство. Если бы он мог это забыть!
