Когда она назвала мне адрес, я узнала многоквартирный дом в одной из самых престижных частей района. Пару лет назад, еще до того, как я перешла в ППД, мне пришлось заниматься расследованием преступления, которое произошло именно там.
– Я знаю это здание, – сказала я, но не стала сообщать, при каких обстоятельствах в нем побывала. – Очень симпатичное и чистое.
– И безопасное – во всяком случае, раньше я думала именно так, – заметила Эллен Лидс.
Видимо, недостаточно безопасное.
Так начались очередные поиски иголки из известной поговорки, той самой иголки, что имеет обыкновение падать в стог сена в самый неподходящий момент. Описание внешности Натана было немедленно передано во все участки и патрули. Подросток ростом около пяти футов и шести дюймов, хрупкого телосложения, русые волосы, голубые глаза. Одет в красную или темно-бордовую куртку и джинсы. Кроссовки, впрочем, все они обожают кроссовки, – вот если бы он носил другую обувь, это могло бы привлечь к нему внимание. Теперь патрульные полицейские на улицах услышат описание по радио и в течение нескольких часов будут его искать. Затем они получат следующее сообщение, начнутся поиски новой иголки, и описание Натана сольется с описанием других исчезнувших подростков. Он станет песчинкой в огромном множестве так и не найденных мальчиков и девочек, тех самых малышей на картонках из-под молока, чьи улыбающиеся рожицы заставляют нас думать о собственных успехах в воспитании детей.
Уже в самом конце телефонного разговора Эллен Лидс спросила у меня:
– Как вы думаете, сколько времени потребуется, чтобы его найти?
– Не могу сказать ничего определенного. Мы будем стараться изо всех сил.
Любой другой ответ был бы наглой ложью; впрочем, правда в такой ситуации едва ли кому-нибудь понравится.
Именно о правде я и размышляла по дороге к Эллен. Иногда нам везет, и детей удается найти. Порой они просто входят в свой дом на следующее утро, где-то проведя всю ночь, и мы получаем звонок от родителей, что все в порядке. Они чувствуют смущение, поскольку не верили, что их ребенок способен так поступить. Еще чаще бывает, что родители нам не звонят, и мы продолжаем поиски, в то время как птенец уже давно вернулся в гнездо. Тогда я злюсь.
Но когда ребенок пропадает по-настоящему, успех приходит к нам унизительно редко. Вероятность того, что мы найдем Натана Лидса, если он этого не захочет – или если его похититель не пожелает, чтобы мы его нашли, – невелика. У нас попросту нет ресурсов, необходимых для серьезных поисков пропавшего ребенка – если он еще жив. Если… Лучше всего использовать добровольцев, но их необходимо организовать, а для этого нужны люди. У нас их нет.
Возле дома, где жила Эллен Лидс, были припаркованы две полицейские машины. Я перебросилась несколькими фразами с патрульными – одного из них я знала, а второй служил в полиции недавно. Когда я сама была патрульной, у меня находилось множество причин дружить с братьями и сестрами по оружию. В раздевалках можно прекрасно провести время. Однако детективы не носят форму, поэтому теперь я редко там бываю.
Вокруг стояли люди, с любопытством посматривая на припаркованные патрульные машины. В доме действовала надежная система безопасности; мне потребовалось дважды нажать на кнопку, чтобы попасть в вестибюль. Квартира Лидсов находилась на пятом этаже, в задней части здания, вероятно, здесь было спокойнее, потому что окна выходили на узкую улочку с односторонним движением.
На дверях висел веселый рукописный плакатик. Женщина, открывшая мне дверь, оказалась на удивление миниатюрной и худенькой, и я даже засомневалась, с ней ли я говорила по телефону. По голосу она представлялась мне высокой.
– Миссис Лидс?
– Да.
– Детектив Дунбар. – Я протянула ей визитку.
Она взяла карточку, даже не потрудившись на нее взглянуть.
– Заходите.
Я вошла в квартиру; она оказалась безупречно чистой, стены оклеены обоями пастельных тонов. Очень уютно и безопасно. Она закрыла за мной дверь, и я услышала легкий скрежет задвижки, а потом миссис Лидс накинула цепочку. Да, сразу видно, что она постоянно думает о безопасности своего жилища.
