Той ночью луна в Канзасе была в третьей четверти, она горбилась, словно лопатка зверя. Абигейл шла, думая, разумеется, о Натаниэле. Натаниэль мертв. Натаниэль мертв. Мерцающие улицы были полны боли. Она сама превратилась в сплошную боль. Деревья наклонились, став чем-то иным, не похожим на деревья. Присутствие Натаниэля ощущалось повсюду, и это было настолько выше ее понимания, что боль, ярость, ужас нарастали в ней — она уже не была собой. Через месяц она отправится на Запад, чья-то заказанная по почте невеста…
Мельком она увидела свое собственное сгорбленное отражение в сточной канаве. Сквозь слезы она услышала шипение, почувствовала ровное глубокое рычание, рождающееся в ее горле. Мелькали тени. Слов не было. Было быстрое движение, запах крови. Она подкралась, бросилась, убила.
Наутро вкус крови все еще оставался на ее зубах, и из-под своих ногтей она вычистила клочки кожи того человека, который убил Натаниэля.
* * *
Когда день воцаряется над прерией, кажется, что ночи здесь никогда не бывает. Абигейл казалось, что она всегда была лишь заказанной по почте невестой на пути в Техас, где мужчинам нужны женщины для облагораживающего воздействия.
Где-то на полпути она заметила нечто вдали. Она рукой прикрылась от солнца и привстала рядом с кучером.
— Что это там?
— Стадо коров.
— Коров? — с недоверием повторила она.
— Разве там, откуда вы едете, не было коров, мисс?
— Но их пасут.
То ли путь дилижанса проходил через стадо, то ли само стадо приблизилось, Абигейл вдруг увидела вблизи грязных, косматых животных — огромные рога, проплешины на спинах, толстые вспученные бока. Некоторые из них какое-то время пытались не отставать от дилижанса, но, конечно, угнаться за лошадьми не смогли и быстро отстали.
Потом Абигейл заметила раздутые туши вдоль дороги.
— Как они умирают?
— Как все другие, — кучер оказался человеком немногословным. Все же он добавил, — Как вы и я.
— Вон еще одна.
— Ага.
— Но что их убивает?
— Мухи.
— Мухи-убийцы? Мне это трудно представить.
Она на самом деле не могла этого представить, при одной мысли о смерти холодок заползал в ее грудь. Однако она жаждала подробностей.
— Как могут мухи убивать коров?
Кучер пожал плечами:
— Они выбирают самых слабых.
— Как? — настаивала Абигейл.
— Они выбирают самое слабое или больное животное и преследуют, пока оно не упадет.
Абигейл вздрогнула.
Несколько миль они ехали молча, не произнося ни слова. Куда бы ни взглянула Абигейл, всюду видела она формы жизни, никогда раньше ею не виденные: растения, выглядевшие, как скелеты, птиц с невероятным размахом крыльев, — пугающий дикий ландшафт.
Лошади с разбегу влетели в узкий и мелкий ручей, с трудом замедлили свой бег, дилижанс едва не опрокинулся. Хотя Абигейл и держалась за поручень обеими руками, она не удержалась и соскользнула с сиденья. Копыта лошадей и колеса дилижанса почти не подняли брызг — воды в ручье почти не было. Лошади с грохотом выволокли дилижанс на противоположный берег ручья, и Абигейл снова уселась на свое место…
Вдоль ручья росли деревья, целая зеленая рощица, поразительная и чудесная. Кучер указал направо:
— Кладбище…
Действительно. Холмики, три невысоких холмика, грязная, скудная трава прерий и три непомерно больших иссушенных креста.
— Семья, — сообщил кучер. — Мать и трое детей. Так далеко забрались.
— Откуда ты знаешь?
— Я был знаком с ними.
* * *
Дела несколько поправились после смерти Натаниэля, будто пальба подняла интерес к «Алой Туфельке». Мужчины спрашивали в основном Абигейл; она выполняла все, чего они хотели, но утром ли, вечером, или среди ночи, когда бы ни заканчивалось время, клиенты Абигейл вдруг чувствовали странный холодок у своего горла… А потом Абигейл отправилась на Запад.
* * *
— Сухое ущелье!
Ничто не украшало эту станцию; низкое бурого цвета здание и одинокий тополь. Измученных лошадей заменили свежими, и трое мужчин в темных костюмах — миссионеры, как представились они Абигейл — уселись на сиденье, учтиво оставив для нее место.
Новый кучер не позволил ей сесть рядом с ним.
— Это не место для леди. Могут появиться индейцы. Или преступники. Тут никогда ничего не знаешь заранее.
