Присутствия майора Джексона нигде не было заметно. Он уже снова был занят, разрабатывая новые планы, чтобы его машина продолжала работать.
Аманда испытала разочарование и злость. Как он посмел так с ней обращаться? Он должен был извиниться за вчерашний вечер, попрощаться с ней, пожелать ей удачи, наконец, приободрить на прощание!
А потом она поняла, что все это не в его характере. Ей предстояло лишь исполнить приказания Джексона наилучшим образом.
– Я ненавижу его, – повторяла она про себя, залезая в вертолет.
– Я ненавижу его, – твердила она, лежа в кровати в доме Макса Мэнтона, безупречно выполнив первую часть плана. – Я ненавижу его.
Она вздрогнула, испугавшись, что могла сказать это вслух. Однако в комнате было тихо, легкий ветерок слегка шевелил занавеску.
И впервые девушка осознала, насколько она одинока.
Раньше с ней всегда был Вернон. Они все делали вместе, а сейчас она одна в чужом доме.
– Я его ненавижу, – не слишком убежденно снова прошептала она, внезапно ощутив жесткую властность его губ.
Раздался легкий стук в дверь. Аманда проснулась, вспомнила, что ей удалось совершить, и снова погрузилась в сон.
Когда она проснулась окончательно, солнце уже опустилось к горизонту, короткий день средиземноморской весны близился к концу.
Стук в дверь повторился. На этот раз она встала с кровати, натянула халат Макса Мэнтона и, подойдя к двери, открыла ее. В коридоре стоял китаец с серебряным подносом в руках, на котором лежала записка.
Китаец молча вежливо поклонился, а когда девушка взяла записку, остался стоять перед ней, ожидая, очевидно, ответа.
Она вскрыла тонкий конверт цвета магнолии. На листе бумаги темно-малиновыми буквами был отпечатан адрес. Записка гласила:
Дорогая незнакомка, я надеюсь, что память к вам вернется, но, если нет, я хотел бы, чтобы к ужину вы надели что-нибудь красивое. Моя двоюродная сестра, которая время от времени навещает меня, оставила здесь несколько платьев. Надеюсь, вы отыщете среди них что-нибудь подходящее к случаю и составите мне компанию в половине седьмого, внизу. Если память к вам вернется, вы, несомненно, захотите уехать. Искренне Ваш, Макс Мэнтон.
Аманда улыбнулась. Это была записка от мужчины, который надеется поскорее избавиться от незваной гостьи.
Она вложила записку обратно в конверт и улыбнулась китайцу.
– Передай своему хозяину, что я согласна, – сказала она. – Я присоединюсь к нему в шесть тридцать.
Слуга, видимо, все понял, поклонился, и Аманда пошла вслед за ним по широкому коридору в самую дальнюю комнату.
Это была еще одна изысканно убранная, роскошная спальня с балконом. С него открывался великолепный вид на море. Аманда вспомнила, что в доме все комнаты, кроме кухни, выходили на море.
Дом был прекрасно спроектирован и, несомненно, стоил целое состояние, не считая картин, атласных гобеленов и старинной французской мебели, имевшей музейную ценность.
Китаец открыл шкаф, замаскированный под панель и практически не заметный.
Аманда увидела с дюжину платьев, преимущественно летних, хлопчатобумажных. Под ними, на полу гардероба, стояли подходящие по цвету туфельки.
Слуга поклонился и вышел из комнаты. Аманда подумала, что эти вещи, вероятно, принадлежат любовнице Макса Мэнтона, но это не имело для нее значения.
Аманда не любила экстравагантные наряды. Она выбрала платье из тяжелого белого крепа с небольшим треном и слегка расширяющейся юбкой. Аманда не сомневалась, что оно выполнено одним из знаменитых кутюрье. Платье было немного широковато в талии, но подходило ей по длине и прекрасно оттеняло цвет ее кожи и волос.
К плечикам был прикреплен тонкий золотой поясок, а на полу платяного шкафа стояли золоченые сандалии.
Они тоже были немного великоваты, но Аманда подтянула потуже ремешки. Во всяком случае, ходить в них было гораздо удобнее, чем босиком.
Заглянув в ящики, Аманда нашла еще обшитую кружевом белую комбинацию и несколько пар тонких кружевных трусиков. Не было только колготок, и девушка решила, что Максу Мэнтону придется смириться с ее голыми ногами.
На туалетном столике она нашла еще щетку и гребень, а главное – пудру и губную помаду.
