Включил ночник и долго непонимающе смотрел вокруг. Потом улыбнулся и ушел в ванную. Вернувшись, быстро и спокойно заснул. Мне не спалось. Я встала и тихонько бродила по комнатам большого двухэтажного дома. Зашла в ванную. На умывальнике в металлической банке валялся шприц с иглами. Рядом в раскрытой коробке лежали ампулы с морфием. Наутро у нас был с Джеромом серьезный разговор. Впрочем, серьезным его назвать трудно.
Поначалу он все отрицал. Потом рассердился не на шутку. Зная, чем это может кончиться, я быстро ушла. Мы еще встречались много раз, все пытались выяснить отношения. А чего их было выяснять? Для меня и так все стало предельно ясно. Я очень хотела иметь семью. Я когда-то любила Джерома. Но. боже меня упаси, меньше всего на свете я хотела рожать идиотов. Наконец, мы перестали видеться. По почте я вернула Джерому кольцо, которое он подарил мне при помолвке. Со мной встретились его отец и мать. Они умоляли меня подождать, не разрывать помолвку. "Джером так любит вас, он не вынесет вашего ухода", говорили они. Я была непреклонна. Сказала им, чтобы они благодарили президента и его "Медные Каски" за то, что они убили в Джероме человека, а во мне - любовь к нему. И, вы знаете, я была права. Через полгода он попал в клинику для душевнобольных. Я его там навещала. Приду, мы вместе с ним тихонько посидим, тихонько поплачем. И я уйду. Врачи говорили, что у него начался необратимый распад личности.
Я иногда думаю: что, если бы не война? Остался бы Джером в этом мире? Могли бы мы с ним быть счастливы? Не знаю. Знаю только, что мне рассказал один из его приятелей по Вьетнаму.
Их там, в клинике, знаете ли, чуть не целый взвод собрался.
Так вот, этот приятель мне и рассказал, как однажды их офицер приказал всем новичкам принять участие в казни вьетконговцев.
Их не рсстреливали, не пытали, их живьем закапывали в землю.
После этого количество наркоманов в роте утроилось. Там ведь, среди вьетконговцев, и дети были, и женщины...
Как я в стюардессы попала? Повезло. Помню, когда умер папа - от рака легких, - мать меня частенько упрекала: "Вот ведь не вышла замуж за Джерома! Жила бы себе как королева.
Отец-то у него добрый. И богатый. И дом свой, и машины - все было бы. И мужа умалишенного раз в месяц навещала бы, не отвалились бы ноги-то, пожалуй. И мать при тебе жила бы, горя не зная. А теперь что? Нищета одна, да долги кругом - вот в чем вся наша жизнь с тобой". В покрытие долгов пошли с молотка и дом, и земля. Думаете, не жалко было? Ах, как еще жалко...
Слава богу, пригласила к себе пожить мамина сестра в Лос-Анджелесе. И денег на проезд выслала. А то хоть пешком иди. Тетка Анжелика оказалась очень доброй. Детей у нее не было, и они жили вдвоем с мужем в ладном особняке на северо-западной окраине города. Лион был менеджером местного отделения одной из крупнейших авиакомпаний. На второй день за ужином зашел разговор о моем будущем. "Общегуманитарный колледж - продолжать учебу для все сейчас непозволительная роскошь!" - безапелляционно заявила тетка Анжелика. "И не спорь, Нэнси, - рассудительно заметил, обращаясь к моей матери, Лион. - Анжелика знает, что говорит, и я знаю". Тут он повернулся ко мне и продолжал: "Наша компания производит набор девушек на курсы стюардесс. Хочешь поехать в Нью-Йорк, попытать свою судьбу?". "Хочу! - чуть не крикнула я. - Только... Примут ли меня?". "Примут, - самодовольно протянул Лион. - Шеф подготовки - мой приятель. Твой колледж как раз тут очень пригодится". "Господи, колледж, - вздохнула мама. - Что ее, в министры определяют? Стюардесса". "Мамочка, - сказала я как можно спокойнее, сделав вид, что не заметила пренебрежения в ее тоне. - Мне надо развеяться. А там видно будет". "Конечно, - поддержала тетка Анжелика, не зная, в чем дело, но полагая, что она понимает меня как нельзя лучше. Пусть девочка мир посмотрит. И платят там хорошо. А?". "Отлично платят, подхватил Лион. - И устроиться туда го-раз-до труднее, чем в труппу Баланчина".
Ах, лучше бы я туда не устраивалась! Перед дядей Линдоном я виновата, что не простилась с ним. Перед Джеромом виновата в том, что не захотела разделить с ним тяжкий крест его судьбы. На курсах стюардесс я встретила человека, который ввел меня в страшный грех - я возненавидела его самой лютой ненавистью. Это был тот самый приятель Лиона, шеф подготовки.
