Он гнал окурки сигарет и обертки конфет. лепестки цветов и обрывки газет.
Раджан уходил с площади одним из последних. Возвышенное, праздничное настроение, которое не покидало его все утро, теперь сменилось будничным безразличием. Он чувствовал, что устал, и не просто устал, а болен. Он не мог бы сказать, что именно у него болит. Ощущение было такое, что болит все тело.
И, куда бы он ни повернулся, на что бы ни посмотрел, он видел глаза Беатрисы.
Раджан достал плоскую карманную флягу, отпил несколько глотков виски. Неожиданное, пришло решение: "К Диле, быстрее к Диле. Или я сойду с ума от вездесущих глаз этой американки".
Дила, совсем еще юная танцовщица, которую с недавнего времени содержал Раджан, представилась ему вдруг единственным и самым верным способом избавиться от наваждения.
Однако он вовремя вспомнил, что ему надлежит заехать в редакцию, вычитать свои полосы. Освободился он часа через три и, когда вышел на улицу, уже стемнело. он стоял у обочины довольно долго, пока не показалась вдалеке стремительно приближавшаяся пара фар. Несколько раз он энергично махнул рукой.
заскрипели тормоза. Возле Раджана сразлету остановилось такси, словно осаженный на полном скаку опытной рукой конь.
- Куда прикажете, сэр?
- В Старый город.
- Конечно, сэр. Мигом!
Вид города вскоре резко изменился. Словно злой дух-ракшас вырвал с корнями все деревья; надвинул дома, лачуги и хибары так тесно друг на друга, что для узеньких улочек и переулков почти не осталось места; дохнул на все это беспорядочное скопище человеческого жилья смрадом, копотью, гнилью; плюнул мусором и отбросами. Раджан закурил. Миля. Третья. Седьмая... Мрак. лишь редко - одинокие в уличной тьме фонари. Кое-где прямо поперек улиц лежали коровы и буйволы, сонные. что-то лениво жевавшие.
Раджан вспомнил о письме, полученном сегодня в редакции, которое он поставил в номер. В письме говорилось о том, что "давно пора вложить хоть малую долю средств, взимаемых с налогоплательщиков, в реконструкцию Старого города. Мы знаем, что у нашего государства много прорех. Но то, что мы требуем - неотложно. Это здоровье нации. Премьер Джавахарлал Неру дважды призывал парламент принять соответствующий закон. Правые его блокировали. Мы хотим, чтобы все слышали: народ поддерживает своего премьера и в этом вопросе, и во всех других.
Да здравствует Неру!.." Раджан отпустил шофера у одного из перекрестков, пересек проходной двор, через черный ход поднялся по тесной лестничке на третий этаж унылого дома и тихонько постучал в дверь.
Долго никто не откликался. Наконец дверь растворилась, и Раджан увидел мальчика лет одиннадцати, прислуживавшего Диле.
Всклокоченный, сонный, он улыбнулся Раджану и поплелся доложить хозяйке о госте.
Раджан снял ботинки, прошел в гостиную, упал на диван.
Он не переставал удивляться впечатлению, которое производила на него каждый раз квартира Дилы после грязи и нищеты, царивших в Старом городе. Чистый оазис в самом центре клоаки!
По стенам развешаны небольшие, ручной работы ковры с изображением богов Индии. В трех углах комнаты на маленьких столиках стоят невысокие, начищенные до блеска медные сосуды.
В каждом из них - по несколько длинных сандаловых палочек.
Они медленно тлеют, издавая приторно сладкий, слегка кружащий голову аромат. Другой мебели, кроме небольшого дивана, да двух-трех круглых низеньких пуфов, в комнате нет.
Раджан лежал, закрыв глаза, не думая ни о чем. Раздался легкий удар в барабан. затем второй, третий. Раджан посмотрел в сторону звуков. Свет нигде не горел. Только луна, заглядывая в комнату сквозь небольшое окошко, освещала квадрат в дальнем левом углу. Прямо в лунном квадрате стояла Дила. Молчал, улыбаясь, Раджан. Молчала, спокойно и внимательно глядевшая на него девушка. Ей было лет семнадцать. босая, в серебристых шальвари, в белой тунике, свободно спадавшей до колен, она стояла, готовая, казалось, к прыжку, как дикая лань.
Но вот она медленно подняла руки к голове, тряхнула в такт барабану серебряными браслетами на запястьях, сделала шаг, другой - тоже в такт барабану; зазвенели серебряные браслеты у щиколоток. И Раджан вздрогнул: ему показалось, что одна из богинь Индии спустилась с ковра на пол комнаты.
