— Вот поэтому патриоты никогда не станут серьезной силой, представляющей реальную угрозу.
— Делгос, по-моему, неплохо справляется с трудностями, а это республика, и там правит народ.
— Кучка жалких лавочников? — негодующе воскликнул принц.
— Может быть, все не так просто?
— Не имеет значения. Важнее другое! Почему имперцев так задело, что кучка бунтовщиков назначает свои сходки в Меленгаре?
— Может быть, Этельред заподозрил, что маркиз сговорился с ними и решил помочь им, как вы изволили выразиться, отрубить головы всем дворянам?
— Ланаклин? Ты что, серьезно? Лорд Ланаклин никакой не патриот, а убежденный имперец, как и все аристократы Уоррика. Это скорее почерк религиозных фанатиков, мечтающих о едином правительстве под властью наследника Новрона. Они думают, что он, как по волшебству, объединит всех и откроет перед нами врата в мифический век процветания. Такой же пустозвон, как и все мечтатели-патриоты.
— А если это и правда были всего лишь невинные романтические свидания? — предположил Адриан.
Алрик тяжело вздохнул и укорительно покачал головой, всем своим видом показывая, что его красноречие здесь бессильно. Затем встал и протянул руки к костру.
— Ну что, Майрон, когда же будет завтрак? — спросил он требовательным тоном. — Я умираю с голоду.
— Боюсь, мне почти нечего вам предложить, — сказал Майрон, устанавливая над костром маленькую решетку. — В мешке, что лежит в углу, есть немного репы.
— И это все, что у тебя есть? — спросил Ройс.
— Мне очень жаль, — с виноватым видом ответил Майрон.
— Нет, я имею в виду, это вся еда, что у тебя есть? Если мы все съедим, у тебя ничего не останется?
— Не беда, — пожал плечами Майрон. — Как-нибудь справлюсь. Обо мне не беспокойтесь, — бодро добавил он.
Адриан взял мешок, заглянул внутрь и протянул его монаху.
— Здесь всего восемь штук. Сколько ты собирался пробыть в монастыре?
Майрон некоторое время молчал, а потом сказал куда-то в пустоту:
— Я никуда не уйду. Я должен остаться. Я должен здесь все восстановить.
— Что, заново отстроить монастырь? Многовато работы для одного человека.
Монах грустно покачал головой:
— Хотя бы книги и библиотеку. Как раз над этим я работал прошлой ночью, когда вы пришли.
— Библиотеки больше нет, Майрон, — напомнил Ройс. — Все книги сгорели. От них остался лишь пепел.
— Знаю, знаю, — сказал он, откидывая со лба мокрые волосы, чтобы не лезли в глаза. — Поэтому я должен их восстановить.
— Как же ты собираешься это сделать? — с усмешкой спросил Алрик. — Переписать все книги по памяти?
Майрон кивнул.
— Вчера ночью, когда вы пришли, я работал над пятьдесят третьей страницей «Истории Апеладорна» Антуна Буларда. — Майрон подошел к самодельному письменному столу и вытащил небольшую коробку. Внутри лежало около двух десятков пергаментных листов и несколько тонких свитков бересты. — У меня кончился пергамент. После пожара мало что сохранилось, так что береста — неплохое решение.
Ройс, Адриан и Алрик принялись рассматривать листы пергамента. Майрон покрывал их мелким, аккуратным почерком, заполняя всю страницу от края до края без изъятия. Он писал весь текст, даже проставлял номера страниц, причем не в низу пергаментного листа, а там, где страницы заканчивались в оригинале.
Не в силах оторвать взгляда от великолепно выписанного текста, Адриан спросил:
— Неужели ты все это помнишь?
Майрон равнодушно пожал плечами:
— Я помню все книги, которые прочел.
— И ты прочел все книги в здешней библиотеке?
— У меня было много свободного времени, — кивнул Майрон.
— Сколько их было?
— Триста восемьдесят две книги, пятьсот двадцать четыре свитка и одна тысяча двести тринадцать отдельных листов пергамента.
— И ты помнишь каждый?
Майрон снова кивнул.
Они смотрели на монаха в немом восхищении.
— Я служил библиотекарем, — сказал Майрон таким тоном, будто это все объясняло.
— Майрон, — вдруг вспомнил Ройс, — тебе не доводилось встречать в какой-нибудь книге упоминание о тюрьме под названием Гутария или узнике по имени Эсра… хаддон?
Майрон отрицательно покачал головой.
— Ну ясно, вряд ли кто станет писать о тайной тюрьме, — разочарованно протянул Ройс.
