— Это так, ваша честь.
— Принцесса сообщила вам, куда она направляется, чтобы вы могли найти ее после того, как проводите монахов?
— Нет, сэр.
— Понятно. А откуда вам известно, что те, кого вы проводили в кухню, действительно были монахами? Вы видели их лица?
— Их лица были закрыты капюшонами.
— Когда они вошли в камеру, их капюшоны тоже были опущены?
Хилфред на мгновение задумался, затем отрицательно покачал головой:
— Я так не думаю, ваша честь.
— То бишь в ночь убийства отца принцесса приказывает своему личному телохранителю оставить ее без защиты и препроводить двух монахов в пустую кухню, монахов, которые неожиданно решают надеть капюшоны в стенах замка и скрыть свои лица? А что с вещами, принадлежавшими убийцам? Где они были?
— У капитана стражи, сэр.
— И как принцесса велела ими распорядиться?
— Она просила монахов отдать их бедным.
— И монахи взяли эти вещи?
— Да, ваша честь.
— Рубен, вы не кажетесь мне глупцом, — сказал прокурор, сменив обличительный тон на проникновенный. — Глупцы не достигают такого положения, какого сумели достичь вы. Когда вы узнали, что убийцы сбежали, а монахи были обнаружены закованными в камере вместо них, вам не пришло в голову, что все это устроила принцесса?
— Я предположил, что убийцы напали на монахов после того, как принцесса покинула камеру.
— Вы не ответили на мой вопрос, — требовательным голосом произнес прокурор. — Я спросил, не пришло ли вам это в голову.
Телохранитель подавленно молчал с выражением страдания на лице.
— Отвечайте на вопрос, Рубен, пришло вам это в голову или нет?
— Возможно, но только на мгновение.
— Обратим внимание на более недавние события. Вы присутствовали во время разговора Аристы с ее дядей, состоявшегося в его кабинете?
— Да, но меня просили подождать за дверью.
— Вы были за дверью самого кабинета, верно?
— Так точно, ваша честь.
— Следовательно, вы слышали, что там происходило?
— Да, слышал.
— Правда ли, что принцесса пришла в кабинет к эрцгерцогу, который без устали занимался поисками принца, и заявила, что принц Алрик, несомненно, мертв и что искать его уже не имеет смысла? И что эрцгерцогу лучше занять свое время… — Тут прокурор театрально повернулся лицом к дворянам, сделал паузу и торжественно закончил фразу: — Приготовлениями к ее коронации?
В толпе раздался недовольный шепот. Некоторые члены суда начали тихо переговариваться друг с другом.
— Я не помню, чтобы она использовала эти слова.
— Она намекала, что эрцгерцог должен прекратить поиски Алрика или нет?
— Да, нечто подобное я припоминаю, ваша честь.
— И при этом она угрожала эрцгерцогу, давая ему понять, что вскоре состоится ее коронация и, как только она станет королевой, он лишится титула лорд-канцлера?
— Кажется, она сказала что-то в этом роде, но это потому лишь, что она злилась на лорда Брагу…
— На этом все, пристав. Больше вопросов нет. Можете быть свободны. — Хилфред собрался уже покинуть свидетельскую ложу, как вдруг прокурор снова заговорил: — О, мне очень жаль, но есть еще один вопрос. Вы когда-нибудь видели или слышали, как принцесса плачет из-за потери отца или брата?
— Она весьма скрытная женщина, ваша честь.
— Отвечайте без уверток, да или нет?
Хилфред явно тянул с ответом.
— Нет, ваша честь, — выдавил он из себя после минутного колебания, — ничего такого я никогда не слышал и не видел.
— Я готов вызвать капитана стражи для подтверждения показаний Хилфреда, если суд полагает, что его рассказ не был правдив, — обратился прокурор к судьям.
После того как они посовещались шепотом, главный судья ответил:
— В этом нет необходимости. Пристав — человек чести, и мы не будем ставить под сомнение правдивость его слов. Можете продолжать.
— Я уверен, милостивые государи, что вы пребываете в не меньшем смятении, чем я, — с видом глубокого сочувствия обратился к трибунам прокурор. — Многие из вас лично знакомы с принцессой. Как могла столь милая девушка поднять руку на отца и брата? Неужели это лишь для того, чтобы взойти на трон? Это так на нее не похоже… Прошу вас немного потерпеть, скоро все станет ясно. Суд вызывает для дачи показаний епископа Сальдура.
