— Определенно, — сказала Аманда с отвращением. — Магду следует отстранить от ухода за пациентами.
— Я позабочусь об этом, — бросил доктор и вышел из комнаты.
Шли часы и дни, и Уэверли то теряла сознание, то снова приходила в себя. Боль в ее ноге сменилась тупой пульсацией, и после бесконечной цепочки кошмаров, от которых она просыпалась в холодном поту, лихорадка наконец отступила. Аманда все это время не отходила от нее. Каждое утро Уэверли, просыпаясь, видела ее рядом со своей кроватью, с миской теплого мучного бульона, а каждый вечер завершался вкуснейшими тушеными овощами с собственной кухни Аманды. Иногда Аманда приводила Джошиа, и они оба сидели возле ее кровати, держась за руки и рассказывая истории о том, что когда-то на Земле жили животные, которых не выращивал человек, — дикие животные. О том, как, когда солнце на Земле садилось, небо горело оранжевым — то, что Уэверли всегда так хотела увидеть. Там были реки, которые сами собой сбегали вниз по холмам, а в некоторых местах ветер дул так сильно, что ломал деревья.
Однако чаще всего Аманда приходила одна.
Сначала Уэверли не нравилось, что Аманда суетится вокруг нее, но скоро она оценила ее заботу. Она следила, чтобы Уэверли всегда была сыта, доставала ей дополнительные одеяла, если она мерзла, и снимала их с нее, если ей было слишком жарко. Когда она приподнимала ногу Уэверли, чтобы перевязать ее рану, это, казалось, отнимало у нее все силы. Когда она приносила поднос с супом и водой, лицо ее покрывалось потом, и, поставив поднос на стол, она потирала спину. Но она не давала себе отдыха. Аманда была гораздо лучшей сиделкой, чем Магда, и Уэверли в конце концов поняла, что ее присутствие успокаивает, и даже почувствовала благодарность.
Аманда никогда не упоминала о своей беременности, но Уэверли видела, что она подтвердилась, по тому, как женщина весело мурлыкала себе под нос, поглаживая живот и улыбаясь сама себе, когда не знала, что Уэверли на нее смотрит. Уэверли становилось нехорошо при мысли, что ее собственный ребенок находится внутри кого-то другого, но то, что Аманда за ней ухаживала, странным образом ее успокаивало. Аманда будет хорошо следить за ребенком, когда он родится.
Как только Уэверли поправилась достаточно для того, чтобы бодрствовать в течение долгого времени, она смогла вернуться к мыслям о странном шуме, который она слышала в качестве фона разговора той мучительной ночью. Этот гудящий звук был ключом, с помощью которого она могла найти маму, но чем больше она старалась, тем меньше она могла представить, откуда этот звук мог исходить. На «Эмпирее» она очень редко оказывалась ниже биосферных уровней. Ей не нравились холодные механизированные отсеки корабля, и она старалась избегать их. Видимо, пленники должны находились как раз в одном из таких мест.
А вот Киран вечно исследовал «Эмпирею». Если бы он услышал тот сигнал, то немедленно смог бы определить его местонахождение. В тысячный раз она пожалела, что не может поговорить с ним хотя бы минутку.
Тем временем Уэверли выздоравливала. Скоро она уже могла сидеть в кровати в течение целого часа, а затем наступил день, когда она с помощью Аманды смогла встать и даже немного прогуляться.
— Я хочу увидеть свой шрам, — сказала она. Она ощупала свою повязку и поняла, что кожа на задней части ее бедра была очень неровной. — Помогите мне снять это.
Аманда с сомнением посмотрела на нее, но потом нежно приподняла ее ночную рубашку и, разбинтовав ногу Уэверли, помогла ей встать, чтобы посмотреть в зеркало, висящее на двери. Ей пришлось опереться на плечо женщины — о таком интимном жесте она и подумать не могла еще неделю назад. Но все изменилось. Раньше Аманда была врагом, но теперь Аманда стала другом.
— Это не так плохо, — попыталась улыбнуться Аманда.
Уэверли вздохнула. Это была отвратительная рваная рана на задней части бедра длиной около десяти дюймов. Кожа по сторонам раны была опухшая и бугристая и, возможно, теперь уже не могла зарасти ровно.
— Боюсь, у тебя останется шрам, милая. Но после того как все заживет, они смогут сделать что-нибудь со шрамом, — сказала Аманда, снова забинтовывая ногу Уэверли. — Они сделают так, чтобы он выглядел получше.
