Киран опустился на колени, радуясь, что проповедь была принята так хорошо. Ему пришлось отредактировать ее, вставив части про вернувшихся девочек, но и в таком виде она оказалась очень органичной. Как и всегда, он чувствовал, как от его имени говорит нечто большее, чем он сам, словно используя его, чтобы указать путь всем остальным.
После каждой проповеди его вера становилась все крепче.
Когда собрание опустилось на колени, он бросил взгляд в сторону Уэверли, но ее не было на месте. Неужели она ушла? Хотя ее отсутствие встревожило его, остаток службы прошел гладко, и под конец он воскликнул:
— Кто хочет поделиться с другими своей благодарностью?
Оказалось, что почти все собравшиеся хотят выразить свою благодарность за что-нибудь, так что служба затянулась еще надолго. Киран слушал терпеливо, как только умел, но его внимание постоянно отвлекал пустой стул Уэверли. Где она? И почему она ушла?
Может быть, ей стало нехорошо? У нее разболелась нога? Может быть, он чем-то ее рассердил? Но он знал, что в своей проповеди он не говорил ничего обидного или неправильного, так что дело не могло быть в этом.
Когда закончились последние молитвы, Киран начал пробиваться сквозь толпу, безуспешно высматривая Уэверли. Какие-то малыши схватили его за руки и стали благодарить. Маленькая Серафина Мбеве с обожанием обняла его ноги, но ему так не терпелось уйти, что он чуть не упал, пытаясь высвободиться.
Он побежал по коридорам в свои комнаты, но Уэверли там не было. Он сел, снова встал. Наконец, успев последовательно почувствовать себя глупым, растерянным, обиженным и бесполезным, он понял, куда она пошла: домой.
Он одним махом пролетел два лестничных пролета, ведущих к участку ее семьи.
Дверь в их квартиру была открыта, и он обнаружил ее сидящей на полу кухни. Она плакала. На полу валялись гнилые почерневшие овощи, а на столе лежал большой кусок покрытого зеленой плесенью хлеба.
— Уэверли, — позвал он, сбитый с толку.
— Уходи. Пожалуйста, — сказала она. Она не смотрела на него.
Он нагнулся и положил ей руку на колено.
— Что не так?
— Все! — простонала она, прислоняясь к тумбочке.
— Скажи мне.
— Нет, Киран, — сказала она, отталкивая его. Он сопротивлялся, а она была все еще слишком слаба, чтобы справиться с ним, поэтому она сдалась и сжалась в комочек.
— Я никуда не уйду, пока ты не объяснишь мне, что произошло, — сказал он. — В чем дело?
— В тебе, — прошептала она.
— Что?
— В тебе, Киран. — Она вытерла слезы. — Какого черты ты там устроил? — воскликнула она.
— Что ты имеешь в виду? Службу?
— Да, службу, — резко ответила она. — Ты хоть понимаешь, в кого ты превращаешься?
Она потянулась вверх, схватилась за стол и встала. Она плохо держалась на ногах, но не собиралась позволять Кирану дотрагиваться до себя.
— Уэверли, я не понимаю! — воскликнул он, идя за ней в гостиную.
Вместо ответа она принялась убираться, собирая чашки с кофейного столика, выравнивая пачки бумаг и расставляя три пары обуви возле двери. Она подняла куртку, которая была брошена на стул, и с любовью повесила ее в шкаф. Все это время Киран смотрел на нее, сбитый с толку и обиженный.
— Поговори со мной, — взмолился он.
Встретив ее взгляд, он увидел, что она в ярости.
— Я просто поверить в это не могу, Киран.
— Во что?
— В то, что ты такой же, как она.
— Кто?
— Энн Мэтер!
— Кто? — Он не был уверен, что знает это имя, хотя оно казалось ему знакомым. Может быть, он где-то читал его?
— Это лидер «Нового горизонта», Киран. Она руководила нападением.
Он тяжело опустился на диван. Как Уэверли могла сравнивать его с одним из этих ужасных людей?
— Она их капитан, — продолжала Уэверли, — и их жрица, и их мессия. На том корабле она обладает всей полнотой власти и, пользуясь этим, творит ужасные вещи.
— Я не такой, — запротестовал Киран. — Я хороший человек.
— И она была такой, — сказала Уэверли. Внезапно смягчившись, она опустилась на диван рядом с ним и положила руку ему на плечо. — Но теперь она говорит, что ей известны замыслы Бога. Киран, никто не знает, чего хочет Бог.
