— Аминь.
В следующее воскресенье они ели хлебцы с чесноком и оливковым маслом, и Киран поблагодарил Бога за урожай. Через воскресенье были маисовые лепешки и овечье масло, и Киран вознес хвалы Богу за новую группу цыплят, которые вылупились в отсеке птицеводства. Через несколько месяцев он добавил часть службы, во время которой все желающие могли произнести свои молитвы вслух. Это был хороший способ почувствовать настроение команды. Он понял, что службы повышают моральный дух, когда однажды в воскресенье мальчик по имени Муки Паркер встал и застенчиво пробормотал:
— Я благодарю Бога за эти службы, потому что после них я чувствую себя лучше.
Киран увидел, как несколько голов согласно кивают, и заметил, что многие лица смотрят на него с обожанием. У него получилось. Он стал лидером, который воодушевлял их, с Божьей помощью, и он чувствовал огромную благодарность.
Однажды в воскресенье, примерно через пять месяцев после нападения, Киран посмотрел в зал с трибуны и понял, что теперь на его службы ходят все мальчики до единого. И еще больше он был обрадован, когда после службы к нему поднялся маленький мальчик и потянул его за пиджак.
— Мои родители на небе? Я могу с ними поговорить?
Киран посмотрел на его лицо, усыпанное бледными веснушками, и сказал:
— Да. Они на небесах. И ты должен говорить с ними каждый день.
Ответ пришел сам собой и так естественно, что Киран почувствовал: это правда.
Мальчик улыбнулся во всю ширину своих свежих щечек и отошел к группке своих друзей, чтобы передать им ответ Кирана.
Теперь Киран был в этом уверен. Он исполнял волю Господа.
На корабле было темно. Киран лежал в своей новой комнатке в капитанской кровати, на восхитительно мягком широком матрасе. Было бы здорово привести сюда Уэверли, если он когда-нибудь еще ее увидит. Он прижался лицом к подушке, представляя себе, что это ее мягкие волосы.
Он в тысячный раз думал о том, чтобы изменить курс корабля и отправиться на ее поиски. Это была почти физическая необходимость: взять на себя управление «Эмпиреей» и пустить корабль в том направлении, которым следовал «Новый горизонт». Вчера он чуть не отдал такой приказ, но Артур Дитрих убедил его, что у них будет больше шансов, если они будут придерживаться своего курса.
— Пусть они догонят нас, — сказал он.
Даже Сарек был с этим согласен.
— Все это время ты был прав, Киран. Нам ничего не остается — только ждать. Если они ищут нас в этой проклятой туманности, они смогут найти нас только в том случае, если мы будем там, где они ожидают нас увидеть.
— С точки зрения тактики, — сказал Артур с уважением, — это было гениально: атаковать нас внутри туманности.
— Мы им отомстим, — зловеще добавил Киран. — Если даже нам придется ждать, пока мы доберемся до планеты, мы все равно им отомстим.
Дело было в том, что теперь, когда корабль был под контролем и все мальчики занимались делом, Киран все время думал только, об Уэверли. Он, конечно, волновался и о своих родителях, но Уэверли нуждалась в нем, а его рядом не было.
Пытаться уснуть было бесполезно, так что он включил лампочку возле кровати. Напротив него висела обрамленная репродукция старой картины Ван Гога: сияющие желтые стога сена. Эта картина заставляла его жалеть о том, что он не на Земле: ведь если бы они не покидали Землю, он бы легко смог найти Уэверли — он бы просто пошел или побежал туда, где была она, и привел ее обратно. Но он был не на Земле. Он был на корабле, который несся сквозь жуткую розовую туманность, и ему было некуда идти.
Экран связи на прикроватном столике вдруг вспыхнул, и он подскочил от неожиданности.
— Капитан, ты должен спуститься на гауптвахту!
На заднем плане Киран слышал звуки ударов и борьбы.
— Что происходит?
— Пленники дерутся, сэр. Они пытаются убить друг друга!
Киран натянул свободные хлопчатобумажные штаны и сунул ноги в сандалии. За несколько секунд он добежал до лифта и спустился к гауптвахте, не успев даже перевести дыхание. Когда двери лифта открылись, он услышал звуки борьбы, эхом разносящиеся по коридору. Звучало это так, словно какие-то звери грызлись за кость.
