Однажды вечером после длинного дня, занятого управлением комбайна на кукурузном поле, Киран сидел в капитанском кресле в Центральном Совете и смотрел на терминал связи. Датчики могли зарегистрировать корабль задолго до визуального контакта, но ему нравилось прокручивать разные наружные виды, вглядываясь в мрак туманности, как будто он мог вот-вот увидеть «Новый горизонт» или шатал своей мамы. Вместе с ним в Центральном Совете сейчас находился только Сарек, который ел перемолотые зерна с бобами. Его лицо освещалось синеватым светом экрана. Киран пил чай из личных запасов Капитана — насыщенный черный чай с бергамотом из подсушенных листочков, собранных еще там, на Земле. Чай был ароматным, у него был сильный вкус даже без добавления сахара или козьего молока, и он помогал Кирану концентрироваться.
Сарек поставил миску на стол и потер лицо руками. Он всегда был серьезным и молчаливым, но после нападения повзрослел еще больше, и на нем лежала почти такая же большая ответственность, как и на Артуре.
— Я еще не поблагодарил тебя, Сарек, — сказал Киран.
Мальчик повернулся к нему.
— За что?
— За то, что помог мне на суде. Думаю, ты тогда спас мне жизнь.
— Я так не думаю. Сет выглядел более напуганным, чем ты.
— Ты точно так же подставился под удар. Я тебе благодарен.
Черные глаза Сарека в упор посмотрели на Кирана.
— Знаешь, настроение на корабле так себе.
— Ну, это неудивительно.
— Сегодня Мэтт Олбрайт не пришел, чтобы сменить меня. Я нашел его у кровати его мамы. Он сказал, что все попытки бесполезны, потому что мы никогда их не найдем. Прошло слишком много времени. И он не один говорит так.
— Я не знаю, что я могу с этим поделать, Сарек, — сказал Киран с сожалением. Сейчас он напоминал себе прежнего Кирана, который вечно не знал, что делать.
— Все, что я знаю, это то, что я работаю все больше, а отдыхаю все меньше, — сказал Сарек. — И я вижу все больше мальчиков, которые уклоняются от выполнения своего долга и только предаются унынию. Корабль так долго не протянет.
Киран поставил чашку в держатель возле капитанского кресла и откинулся назад. В последнее время он начал доверять Сареку почти так же, как Артуру. На него можно было положиться, как мало на кого еще.
— И чем вызываются эти различия, как ты думаешь?
Мальчик озадаченно посмотрел на него.
— Ты не сдался. Какая разница между тобой и Мэттом Олбрайтом?
Сарек облокотился о ручку кресла, задумавшись. Он покачал головой:
— Я знаю только, что каждое утро я встаю, поворачиваюсь к Мекке и молюсь.
— И это помогает?
Сарек пожал плечами:
— Мой папа хотел бы, чтобы я это делал.
Киран кивнул, переносясь разумом в ту жуткую ночь, когда все его силы подходили к концу, в ту ночь, когда ему явился голос, успокоивший его.
— Значит, ты веришь в Бога, — сказал Киран.
— Да.
— Почему?
Сарек, казалось, был поставлен в тупик этим вопросом.
— Просто мне, наверное, это кажется очевидным. Что за всем этим должно быть что-то еще. — Он махнул в сторону иллюминаторов, где через туманность пробивался слабый свет одной или пары звезд. — Я имею в виду, все сущее. Ты. Я. Просто результат какой-то космической случайности? Это как-то непохоже на правду.
— Я понимаю, о чем ты говоришь, — задумчиво сказал Киран. — Но тебе не кажется, что мы в меньшинстве?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты не думаешь, что мы единственные верующие на корабле?
Сарек покачал головой:
— Совсем нет. В любом случае, теперь нет. Папа всегда говорил, что не бывает атеистов в окопах под огнем.
— Почему твою семью не отправили на другой корабль? — спросил Киран. Это всегда удивляло его и по отношению к его собственной верующей семье, которая никогда не соответствовала духу «Эмпиреи».
