— Всем стоять! Опустить оружие и отступать! — зарычал Левша, темно-желтая грива которого ощетинилась и сверкала в мерцающем свете пожара. — Назад! Я говорю, еще дальше! Я хочу видеть перед собой пустое пространство. Если кто-нибудь натянет тетиву, первым умрет этот чертенок. У меня снова в руках мой пропуск! Ну, человек короля, где ты там? Чем ты заплатишь за его жизнь? Свежую лошадь, свободный выход и никакой погони — клянись, иначе я перережу ему горло и его кровь падет на твою голову!
Хью Берингар вышел вперед и стоял, не спуская глаз с Левши.
— Назад, — приказал он, не поворачивая головы. — Делайте как он говорит.
Все — и люди короля, и разбойники — дюйм за дюймом отступали, пока перед ступенями не образовалось большое пространство, покрытое истоптанным грязным снегом. Хью отходил вместе со всеми, хотя и держался впереди. Что еще он мог поделать? Голова мальчика была откинута назад и прижата к телу Левши, а сталь касалась шеи ребенка. Одно неверное движение — и он будет мертв. Несколько разбойников начали выбираться из толпы, чтобы под шумок ускользнуть к частоколу и воротам, пока все глаза прикованы к этим двоим на верхней площадке лестницы. С ними справится стража у ворот, а вот кто справится с безжалостным и отчаянным главарем разбойников? Все молча отступали перед ним.
Но нет, не все! Сквозь толпу пробиралась какая-то странная одинокая фигура, которую никто не заметил, пока она не вышла на открытое пространство. Она пошатывалась и прихрамывала, но, выйдя из толпы, направилась, не останавливаясь, прямо к лестнице. Это был высокий изнуренный человек в черной рясе, капюшон которой был откинут на плечи. Два сморщенных шрама виднелись на тонзуре. На ногах, обутых в сандалии, была кровь — он оставлял пятна на снегу, — чело, разбитое при падении о скалистую почву, тоже было окровавлено. Большие запавшие глаза на посиневшем лице неотрывно смотрели на Алена Левшу. Указующий перст обвинял его. Громкий голос странного монаха властно крикнул, обращаясь к главарю:
— Отпусти мальчика! Я пришел за ним, он мой.
Сосредоточив все внимание на Хью Берингаре. Левша до сих пор не замечал этого человека. Он резко повернулся, изумленный тем, что кто-то посмел нарушить тишину и пересечь нейтральную территорию вопреки его приказу.
Предводитель был потрясен до глубины души. На какое-то мгновение Ален Левша увидел мертвеца, приближавшегося к нему, ужасного, неуязвимого и бесстрашного, увидел, что раны, нанесенные этому монаху лично им самим, еще кровоточат, а лицо бледное, как у трупа. Левша даже забыл про заложника. Руки у него опустились, и меч тоже. В следующую секунду он осознал, что мертвецы не встают из могил, и с яростным и презрительным возгласом пришел в себя, но было уже поздно — он потерял свое преимущество. Ив выскользнул у него из рук, как угорь, и устремился вниз по ступенькам.
Мальчик бежал сломя голову, пока не уткнулся во что-то знакомое и теплое, и с закрытыми глазами, выбившись из сил, прижался к нему. Голос брата Кадфаэля произнес у него над ухом:
— Ну-ну, тише, ты теперь в безопасности. Иди сюда и помоги мне справиться с братом Элиасом, потому что теперь, когда он тебя нашел, он никуда без тебя не пойдет. Давай уведем его отсюда, ты и я, и сделаем для него все, что можем.
Ив открыл глаза, все еще дрожа и задыхаясь, и оглянулся на дверь зала.
— Там мой друг… мой друг, который мне помог!
Тут он умолк и тяжело вздохнул, со страхом и надеждой. Дело в том, что хотя Хью Берингар в ту самую секунду, когда Ив вырвался из рук Левши, устремился вперед, чтобы вступить в бой, но его опередили. Из дыма и огненной черноты на пороге появился Оливье, с мечом в руке, с закопченным лицом. Он выскочил на свободное место и, пролетев мимо Левши, ударил его мечом плашмя по щеке, давая понять о своем намерении. Темно-желтая грива взвилась, когда Левша одним прыжком очутился рядом с ним. Снова наступила мертвая тишина, нарушенная при внезапном появлении брата Элиаса, когда по толпе прошел удивленный шепот. И в этой тишине зазвенел голос, который медленно, с презрением произнес:
