Это средство заключалось в том, чтобы выхлопотать себе концессию на участок земли, разработать этот участок с помощью наемных слуг и своих домочадцев и за этими занятиями зажить счастливо, подобно средневековому владетельному князю среди своих вассалов.
Эта мысль все больше ему нравилась, так как капитану казалось, что таким путем он будет до некоторой степени продолжать деятельно служить отечеству, ведь ему предстоит ставить первые вехи будущего благоденствия и сеять первые семена цивилизации в землях, доселе еще находящихся во власти самого ужасного варварства.
Капитану приходилось довольно долго заниматься защитой границ Соединенных Штатов от постоянных грабежей индейцев и оказывать сопротивление их вторжениям. Поэтому он обладал, правда, поверхностным, но вполне достаточным знанием индейских нравов и средств, необходимых для того, чтобы обезопасить себя от этих тревожных соседей.
В продолжение многочисленных экспедиций, которые ему приходилось совершать по долгу службы, капитан посетил много плодоносных равнин, множество мест, понравившихся ему с первого взгляда, но особенно сильное воспоминание сохранилось у него от одной поездки на охоту, предпринятой в обществе знакомого лесного охотника. Охота продолжалась более трех недель, и, незаметно для себя, они углубились в прерию гораздо дальше, чем проникал туда до них цивилизованный человек.
Вот уже пять лет, как ему грезилась только эта долина. Он вспоминал о ней в таких мельчайших подробностях, как будто покинул ее только вчера. Упорство памяти, рисовавшей в его воображении только этот уголок земли, в такой степени повлияло на капитана, что когда он принял решение покинуть службу и добиться концессии, то у него утвердилось намерение удалиться только туда и никуда иначе.
Джеймс Уатт имел сильную протекцию в канцеляриях президентского управления, кроме того, заслуги его отца и его собственные столь громко говорили в его пользу, что он не встретил ни малейшего затруднения в получении концессии, которой он добивался.
Ему предложили несколько переснятых правительством планов мест под земельные участки, и он сам мог избрать тот, который признает лучшим.
Но капитан выбрал место, о котором мечтал уже давно. Он отстранил предложенные ему планы, вынул из кармана кусок дубленой оленьей кожи с начерченным на нем планом, развернул его и показал чиновнику, заведовавшему раздачей концессий, пояснив, что никакой другой земли он не хочет.
Чиновник нахмурил брови. Он был одним из друзей капитана и не мог не выразить своего ужаса, услышав его просьбу.
Земля, уступки которой просил капитан, находилась среди индейской территории на расстоянии более четырехсот миль от американской границы. Капитан задумал безумное дело, похожее на самоубийство: он не сможет удержать эту землю в своих руках, живя в центре расположения самых воинственных племен. Не пройдет и месяца, как его без всякого сострадания убьют вместе со всем его семейством и слугами, если только найдутся безумцы, которые за ним последуют.
На все доводы своего друга, которые тот приводил ему один за другим с целью склонить его к отказу от этого самоубийственного решения, капитан отвечал лишь кивком головы и улыбкой, как человек, выбор которого сделан безвозвратно.
Наконец, отчаявшись в своих попытках, когда последние доводы не достигли цели, чиновник заявил ему наотрез, что немыслимо уступить ему эту землю, так как она составляет собственность индейцев, тем более, что на ней с незапамятных времен расположено селение одного их племени.
Чиновник приберег этот аргумент на конец, убежденный, что капитан ничего не сможет возразить и будет вынужден отказаться от своих планов или, по крайней мере, изменит их.
Он ошибся. Почтенный чиновник не знал истинного характера своего друга.
Последний, не обратив никакого внимания на торжествующий жест, которым закончил чиновник свою речь, холодно вынул из другого кармана второй кусок дубленой оленьей кожи и, не говоря ни слова, протянул его своему другу.
Тот взял его с недоумевающим видом. Капитан кивком головы призвал его рассмотреть документ.
