Какая досада! Это появился брат:
— Я принес бутерброды, Андрэ.
— Спасибо. Ты ешь, ладно?.. Не жди меня. Я сейчас приду.
Он пристроил Оливье снова в его угол, а сам вернулся в маленькую комнату. Он не хотел, чтобы брат его слышал.
— Если каждый раз он использует новое орудие убийства, так это потому, что он знает — нас это озадачит.
Инспектор встал и теперь смотрел на Андрэ отсутствующим взглядом, как будто следил за ходом каких-то своих мыслей.
— Вы считаете, что он…
— Что он один из нас или был им… Я никак не могу отделаться от этой идеи.
Он понизил голос.
— Кто-то, кто один против всех, так же как мой брат. Уволенный пожарник может заняться поджогами. Такое случалось два или три раза… Полицейский…
— Но почему он не стал вором?
— А мой брат — разве ему не нужны были деньги?.. Предположим, что и он тоже работал по ночам, а теперь делает вид, что продолжает ходить на работу. Ему нужно быть вне дома всю ночь. В первую половину ночи это легко — кафе и бары открыты… А потом он остается наедине с собой.
Сэлар прошептал, словно про себя:
— В такой день в отделе кадров никого нет.
— Может быть, вы смогли бы позвонить домой самому директору. Он может помнить.
— Алло! Могу я говорить с господином Гийомом? Будьте любезны… Его нет дома?.. Где я могу его найти?.. У его дочери в Отейле… У вас есть номер телефона?..
— Алло! Господин Гийом?.. Сэлар говорит. Надеюсь, я не слишком вас беспокою… Это насчет этого самого убийцы… Да, было еще одно… Нет. Ничего определенного. Просто у нас возникла идея, которую необходимо проверить, и срочно. Пусть вас не очень удивляет мой вопрос. Не был ли недавно, скажем два или три месяца назад, уволен кто-нибудь из парижской полиции?.. В этом году никто… Понимаю…
Лекёр почувствовал, как что-то внезапно сдавило ему сердце, словно ощущение катастрофы, и с жалким видом, в отчаянии уставился на план Парижа. Он уже сдался и поэтому был удивлен, когда услышал, что шеф продолжает разговор:
— Строго говоря, вовсе не обязательно, чтобы это случилось недавно. Это мог быть кто-нибудь, кто работал в различных округах Парижа, включая пятнадцатый и шестнадцатый. Возможно, что еще и двенадцатый с двадцатым. Похоже, что работа у него была больше по ночам. Кроме того, увольнение привело его в состояние горькой обиды… Что?..
То, как Сэлар произнес последнее слово, вселило в Лекёра новые надежды.
— Сержант Лубэ?.. Да. Я помню имя, хотя встречаться с ним мне не доводилось. Три года назад!.. Где он живет, вы, я полагаю, не знаете?.. Где-то в районе Рынка?
Три года тому назад. Нет. Это не подходило, и сердце у Лекёра снова упало. Трудно ожидать, чтобы человек три года носил в себе свое озлобление и вдруг неожиданно начал мстить.
— …Нет ли у вас хоть малейшего представления, что с ним сталось?.. Нет. Конечно, нет… И не тот это день, чтобы выяснять…
Он повесил трубку и задумчиво посмотрел на Лекёра. Когда он заговорил, то звучало это так, будто он обращался к равному.
— Вы слышали?.. Сержант Лубэ. Он постоянно попадал в какие-то скандальные истории, и его три раза переводили с места на место, прежде чем уволить. Выпивка — вот что его погубило… Он очень тяжело переживал увольнение. Гийом не может сказать наверняка, что с ним сталось дальше, но, по его словам, Лубэ поступил в частное сыскное бюро… Если вы хотите попытаться…
Лекёр принялся за работу. Надежды на успех у него почти не было, но делать хоть что-то было все-таки лучше, чем просто сидеть, глядя на лампочки настенного плана улиц этого города. Он начал с сыскных бюро, пользующихся самой сомнительной славой, не веря, что человек, подобный Лубэ, легко сможет подыскать себе работу в какой-то уважаемой фирме. Большинство бюро было закрыто, и ему пришлось звонить на дом их владельцам.
— Не знаю такого. Позвоните лучше Тиссерану, на бульвар Сен-Мартэн. Это он берет к себе всяких подонков…
Но Тиссеран, фирма которого специализировалась на выслеживании, тоже не мог сообщить ничего определенного.
— Не говорите мне об этом бездельнике. Уже добрых два месяца прошло, как я выставил его вон. Если он еще когда-нибудь покажется у меня, я спущу его с лестницы.
