Девушка глянула на меня, гибко изогнулась и, впрыгнув на сиденье, крепко треснула дверцей.
- Тонька, замок сломаешь! - проворчал и тут же скрылся в тени старик.
Тогда женщина с ласковой предупредительностью подступила к Филиппу Федоровичу:
- Филя, блукать он будет. Заблудится человек. Довези его, а то Федорович рассерчает.
После длительной паузы, означавшей душевные колебания Филиппа Федоровича, настиг меня его окрик:
- Эй, гостек! Погоди. До утра будешь чапать, обувку собьешь.
"Жигули" у Филиппа Федоровича новые, с радиоприемником и холодильником. Мчались они птицей, едва касаясь земли и отвечая на каждое его желание! До чего послушная, чуткая машина! Филипп Федорович вел ее смело, играючи и почти не сбавлял газа на выемках.
Руки у него волосатые, цепкие. Как у всякого заядлого пасечника, кожа на них темно-восковая до глянца - от частых ужаливаний. Лицо тоже восковое, с бронзовыми пятнами на тугих щеках и с гладким блестящим лбом.
Крутя баранку, он свободно перебирал толстыми пальцами, словно играл на диковинном инструменте, и светлел, упоенный его музыкой. При этом он разводил локти и слегка подскакивал на сиденье, как бы тихонько приплясывая в такт звенящей в его душе музыки.
Филипп Федорович сощурил глаза и внимательно посмотрел на меня:
- В этом году я собирался кочевать с твоим тестем.
Да сорвалось. Он раньше пообещал Гордеичу. Может, на другой сезон вместе состыкуемся. Американцы с нами стыкуются, а мы что, хуже? Федорович заводной, мне он нравится. - Помолчал, глядя на дорогу, и пожаловался: Не повезло мне с лысым охламоном. Пьянь! Налижется, как зюзя, и ходит. Пчелы дурака зажалят. Они, вишь ты, свирепеют от резких запахов. Берегись!.. Вот другой компаньон, мой кум, - умница. Ни росинки в рот.
Кум сейчас дома.
- А кто этот старик?
- Гунько? Тоже пасечник. Приехал к нам по хитрому дельцу. Хочет разнюхать, где подороже медок сбыть.
Пройдоха еще тот!.. Трясется из-за дочки. Боится, как бы кто не увел из-под носа богатую невесту. Уведут! Хороший товар не залежится.
Через несколько минут мы уже были на пасеке. Тесть обрадовался моему появлению и при этом не забыл отблагодарить Филиппа Федоровича, узнав от него о моих злоключениях.
- Я вам не отказал, гляди, когда-нибудь и вы мне уважите.
- Уважим! Спасибо, Филипп Федорович.
Тем временем я познакомился с нашим компаньоном - Матвеичем. Его пасека - около сорока ульев - крайняя от яблоневого сада. Будка под туго натянутым брезентом уютно прижалась к деревьям; возле кустов приютилась "Победа", тоже обернутая брезентом, от нее проведен свет. На коньке будки, раздвигая лесной мрак, ослепительно сияет лампочка, так что ясно видны не только наши ульи, расставленные в пяти шагах от пасеки Матвеича, но и ульи третьего компаньона - Гордеича.
У него отгул: он уехал домой на своем "козле". Тесть мимоходом шепнул мне, что тут один он "безлошадный", поэтому волей-неволей ему приходится приноравливаться к Матвеичу и Гордеичу, к заведенному ими распорядку: по очереди они возят его домой, доставляют провизию, воду в флягах.
Матвеич выглядит солидно. Рост у него внушительный, такой же, как у Филиппа Федоровича, но в теле он рыхловат и в движениях до скупости медлителен. Он слегка прихрамывает на левую ногу и носком ее ботинка задевает бугорки, кочки либо спрятавшиеся в траве камни. Не будь этой особенности - цепляться за все, что попадется, постороннему глазу была бы незаметна хромота Матвеича. Носит он роговые очки. Сквозь них мерцают пытливые, мудрые и вместе с тем лукавые глаза неопределенного цвета: серые с прозеленью или синие.
Я и после приглядывался к ним, пытаясь точно определить их цвет, но мне это не удавалось: в разное время суток они менялись в зависимости от освещения. Утром я склонился к тому, что они были чисто-синие, вечером же находил их серыми или совершенно зелеными. Странные глаза!
Втроем они поговорили о делах, посетовали на жару, и Филипп Федорович уехал.
- Чтой-то Филипп Федорович чересчур нахваляеть наше место, - медленно обронил Матвеич и снял с головы соломенную шляпу, обнаружив редкие, сверху прилизанные волосы, а на затылке - круглую плешь; виски у него седые, будто присыпаны мукой. - Хитрить.
