— Вас, надеюсь, не сердят мои вопросы? — Денисова стала раздражать ершистость собеседника. — Простите, не знаю имени-отчества?
— Алексей Александрович. Не сердят, а смешат. Вы отлично понимаете, что происшествие — самое заурядное, а вы придаете ему такое значение! Должен сказать, что я не поклонник шпионской литературы.
— По-твоему, Алеша, и шпионов на свете нет? — примирительно сказала жена.
— Почему нет? Есть, конечно. Раз один кто-то заводит секреты, необходимо появляется кто-то другой, кому до смерти надо те секреты разгадать. Это логика. А что шпионы лезут из воды с аквалангами, ластами, на суше — нож в зубах, в руке пистолет, — это, извините, макулатура.
— Но вашу машину сегодня ночью украли, — сдержанно заметил Денисов. — Кто и почему?
— Проще пареной репы, — немедленно отозвался писатель. — Я исповедую эмпирический реализм: если есть два объяснения — одно заурядное, другое необыкновенное, — выбирай заурядное, оно вернее, ибо массовиднее. Итак — кто? Самое массовидное, самое заурядное и потому самое вероятное — солдаты, опаздывающие в казарму. Парней отпустили на несколько часов, они помчались к знакомым девушкам, уходить не хочется, а когда ушли, увидели — опоздания уже не избежать. А тут — машина. Соблазн непреодолим. Знаменитый криминалист Габриэль де Сартин первой версией для любого дела предлагал: ищите женщину…
— Алеша! — с упреком сказала жена писателя.
— …Ибо любовь к женщине есть самое массовидное, самое высокое чувство мужчины! — закончил Толбузин торжественно.
Денисов не мог не признать, что резон в рассуждениях Толбузина имеется. Случаи были, когда солдаты, опаздывающие в часть, угоняли автомашины. Потом эти машины находили в укромных местечках или прямо на дорогах, неподалеку от казарм.
— Теперь вторая часть вопроса — почему? На это ответить еще проще: потому, что я этого горячо хотел.
— Вы хотели, чтоб угнали вашу автомашину? — удивился Денисов.
— Именно, — хладнокровно подтвердил писатель. — Сокровеннейшая мечта моя, что когда-нибудь опрометчивый вор избавит меня от этого грохочущего и постоянно неисправного авторыдвана. Не я езжу на моей машине, а она ездит на мне!
— Почему же не продадите?
— Не могу! Единственное, что не могу, это продать ее! — воскликнул писатель. — Могу на ней расшибаться, буксовать, опрокидываться, останавливаться, терять права, терять голову, но только не продавать. Ибо ее любит моя отчаянная супруга! Честное слово! В мире еще не существовало столь неграмотного и столь лихого водителя, как моя жена. И когда она уносится на этом драндулете, я буквально не нахожу себе места — вдруг авария, вдруг несчастье! Теперь вы понимаете меня?
Денисов покачал головой.
— Объяснение, выражаясь вашими словами, отнюдь не заурядное и не массовидное… Проводите меня, пожалуйста, Алексей Александрович.
За порогом домика Денисов спросил:
— Какие сигареты курит ваша супруга?
— Никаких, — ответил Толбузин. — А почему вы об этом спрашиваете?
— В вашей машине нашли окурок со свежими следами помады.
— Ага! Значит, женщина все-таки была! Значит, я прав?
— Возможно… Кстати, не хотите ли проехать с нами к вашей «Победе»?
— Пожалуй, съезжу, — проговорил писатель. — Все-таки интересно… Позвольте, я предупрежу жену…
Уже в машине писатель сказал Денисову, что у него мелькнула мысль — похитителей «Победы» было четверо. Почему? Ну, это вполне естественно — двое парней, две девушки.
Денисов рассмеялся.
Недалеко от Ниды машина свернула в лесную просеку. У «Победы», все так же стоявшей передними колесами в воде, прохаживался пограничник. Здесь все уже было сфотографировано и тщательно исследовано, но Денисов предупредил еще в погранотряде, чтоб автомашину не убирали, пока он не приедет.
— Жива старуха, — произнес Толбузин. — И украсть-то себя по-хорошему не дает.
Денисов раскрыл дверцы «Победы». Машина была старенькая, с поврежденной обивкой, со стертыми резиновыми ковриками, небрежно помытыми стеклами.
— Вот вы смеялись, подполковник, а напрасно, — сказал Толбузин. — Смотрите — песок в передней и в задней кабинах. На коврики смотрите! Спереди и сзади сидели пассажиры — двое мужчин, две женщины.
