Есть работа по Вашему плану обороны, — продолжил начдив, обернувшись к Макарову.
Из полумрака хаты возникло заспанное лицо ординарца.
— Слушаюсь, товарищ Потапов! — отчеканил тот.
— А Вы, товарищ Спиридонов, возвращайтесь в полк, — распорядился начдив.
После того, как поручик Макаров был перевоплощён в комвзвода Красной армии, накормлен кашей и определён в часть, он вновь прибыл к начальнику дивизии, и увидел там молодого красного командира, которого начдив представил, как сотрудника особого отдела дивизии. Вежливо побеседовав с поручиком, тот предложил ему написать подробную биографию, и особое внимание уделить обстоятельствам, при которых он попал в германский плен, и то, каким образом ему удалось бежать. Вадим Сергеевич знал слабости своей легенды, по данным капитана Ершова поручик Макаров числился пропавшим без вести в бою под Ломжей, но никто не знал, что известно о его судьбе Тухачевскому, о своём пребывании в Ингольштадте он умолчал, Тухачевский точно знал, что в Ингольштадте поручика Макарова не было. Понимал он и то, что для его проверки обратиться к командующему фронтом особый отдел дивизии сможет только в случае особых обстоятельств, и он должен строить свою работу так, чтобы этих особых обстоятельств не возникло.
После того, как работа с сотрудником особого отдела была закончена, начдив вызвал командира авиационного отряда и инженера.
— Вот, знакомьтесь, наш главный летун, Сергей Назаров, и инженер отряда, Петр Кузнецов. Наши авиаторы проведут разведку с воздуха согласно Вашего плана обороны. А Вы, Вадим Сергеевич, уточните им задачу.
Макаров, склоняясь над картой, стал подробно объяснять авиаторам, на какие объекты нужно обратить особое внимание.
— И ещё, — сказал он в дополнение, — особое внимание нужно обратить на дислокацию танков и броневиков, по моим данным, они находятся в районе Симферополя, но должны быть переброшены к Джанкою.
— Ну, что ж, полетим посмотрим, как только ветер утихнет, — сказал Назаров.
— А кто полетит? — спросил Потапов.
— Сам полечу, задача сложная, но выполнимая.
— А лётнабом кого возьмете?
— Да, с Кузнецовым полетим. У него глаз, как у орла, да и за технику я спокоен, когда Петр со мной летит.
— Ну, что, покурим? — предложил Макаров авиаторам, протягивая пачку папирос, когда они вышли из хаты.
— Да, я не курю, — отказался Назаров.
— Я тоже к табаку не пристрастен, — ответил Кузнецов.
Вадим Сергеевич прикуривал, прикрываясь от ветра, но спичка гасла, и только с третьего раза ему удалось прикурить.
— Ветер-то какой! — Макаров спрятал портсигар в карман. — Давно в авиации?
— Да, как только первые этажерки в небо поднялись, так и я летать начал, — ответил Назаров, — ещё с Сергеем Уточкиным в Одессе начинал.
— А я до войны в Одессе на заводе Анатры инженером работал, — сказал Кузнецов. — А с четырнадцатого года мы с Сергеем на фронте. Вот добьём Врангеля, в Одессу, домой вернусь, там у меня жена с сынишкой остались. Давно их не видел. А ваши-то как?
— Когда уходил на германский фронт, сыну годик был, где теперь жена с сыном — не знаю. Оставил их в Питере, сперва письма приходили, а теперь — ни писем, ни вестей.
— Ничего, — сказал Назаров, — война скоро кончится, найдёте своих.
Ветер проносил рваные клочья облаков, сквозь которые проглядывала синева весеннего неба, казалось, ненастье кончается, но с севера надвигались тёмные туч, грозящие разразиться то ли дождём, то ли снегом.
— Когда лететь сможете? Как думаете, надолго эта непогода?
— Думаю, через наделю погода установится, тогда и полетим.
— Когда лететь будете, сообщите, может дополнительные вопросы появятся.
Они пожали друг другу руки и разошлись. Макаров пошёл по улице, утопающей в весенней грязи, перемешанной колесами телег, копытами и сапогами, вдоль низких, крытых соломой хат. Шёл он в сторону базара. Сегодня среда — базарный день. Связной, с которым предстояло установить контакт, торговал на базаре овсом. Макаров подошёл к человеку с бородой, в тулупе и заячьей шапке, и спросил:
— Почём нынче овес?
— Так, это смотря чем платите.
— Плачу тем же, чем и Николай Иванович платил.
