Жанлен уцепился за эту мысль. Почему-то командировка, которые он вообще недолюбливал, сегодня показалась ему чуть ли не заветным желанием.
Он оделся и вышел на улицу. Было не холодно, дул теплый ветерок. Дождь, бушевавший ночью, стих. Его рассеявшиеся в туманном воздухе струи, казалось, затекали за воротник, и хотелось съежиться, сделаться меньше.
Жанлен ускорил шаг. В «Эстелле» было много клиентов. Какая-то молодая пара забрала оформленный свадебный альбом, потом старичок заказал фото на паспорт. Виктор долго возился с ним. То ему не нравилось, как падает свет, то — как повернута голова старика. В конце концов Жанлена, который наблюдал за приготовлениями, это взбесило.
— Да ты что, фотомодель снимаешь! — вспылил он. — Человек, может, торопится, а ты ходишь вокруг как цапля.
Виктор удивленно посмотрел на него: да, за Жанленом водятся кое-какие грешки, но несдержанность — никогда. Ни разу за все время пребывания его в Амстердаме хозяин «Эстеллы» не слышал от него грубого слова, а чтоб такие сравнения…
— Снимай и все. Это же паспорт! — продолжал возмущаться Жанлен.
Виктор растерялся. Во-первых, он на работе, а приятель его отвлекает, во-вторых, это его лавочка: почему он должен слушать чьи-то советы? Нет, это решительно не похоже на того Тартавеля, которого Виктор знал еще вчера утром.
— Послушай, я работаю, — попытался он смягчить вспыльчивость Жанлена.
Тот вроде успокоился и больше не подавал;, голоса из своего угла, но Виктор чувствовал, что это не простое спокойствие. И был прав. Едва старичок скрылся, получив квитанцию заказа, как Жанлен тут же высказал недовольство:
— Да что ты с ним копался, документ же.
И это говорит фотограф, который может сутками ждать нужного освещения, который хорошо знает цену снимкам.
Виктор не стал обижаться.
— Что с тобой сегодня? С братом, что ли, поссорился? Тебя не узнать.
Жанлену вдруг стало стыдно. Лепеча какие-то извинения и оправдания, он поднялся со стула и, попрощавшись, поспешил покинуть ателье. Виктор только пожал плечами.
Жанлен уже шел на работу. Удивительно, но за одну ночь Амстердам, казалось, утратил все свои краски. Куда делась изысканность древнего города, обаяние улиц. Что стало с ними? Однообразные дома, самые обыкновенные. Или это с ним что-то не так? И правда, как-то все раздражает с утра. А почему? Беспокойство, тревога, закравшиеся в душу после того злополучного сна, все усиливались.
На работе, как и предполагалось, делать оказалось нечего. Ведь всегда звонили домой, если нуждались в его услугах. И что теперь, куда податься? Домой?
Мир пустел. Терял цвета. Блек. Сегодня это ощущалось в полной мере. Но как такое могло получиться? Нет, это не просто плохое настроение. Оно не пройдет ни завтра, ни послезавтра.
Жанлен почему-то точно знал это.
Вдруг его осенила мысль. Он беспокоится о брате. Ну конечно, этот лопух наверняка отправился на природу рисовать эскизы. По такой погоде! В его-то состоянии! Вот бестолочь! Долдонишь ему, долдонишь, а все мимо ушей. Точно поехал за город. Жанлена так обрадовало это неожиданное объяснение, что он срочно помчался домой. Надо позвонить брату, загнать его в кровать.
К его великому удивлению, Жак оказался у себя.
— Ты ведь не собираешься на пленэр? — строго спросил Жанлен.
— Какой пленер! — усмехнулся брат. — Дождь на улице, у меня все размокнет.
И верно. Не подумал о том, что невозможно рисовать под дождем.
— Ты температуру мерил? — продолжал он допрос.
Жак давно привык к подобной опеке, но такая навязчивость, причем совершенно беспричинная, поставила его в тупик.
— У меня все отлично. Ты же меня утром видел. Что могло случиться за пару часов?
Брат повысил голос:
— Я спрашиваю, мерил или нет?
Жак прямо-таки оцепенел от неожиданного натиска.
— Нет, — растерянно пробормотал он. — А зачем, я отлично себя чувствую.
Иногда, даже в куда более худшем состоянии, Жак говорил брату то же самое и тот успокаивался, зная, впрочем, что обстановка не так безоблачна, как ее хотят представить. Но сегодня с Жанленом творится нечто странное.
— Опять врешь! — возмутился он. — Сиди дома, сейчас приеду. — И он повесил трубку.
