– Наверное, мы могли бы пойти пешком…
– Перестань острить, – вмешался Силверио. Баррос пожал плечами и громко сказал:
– Если мы захотим… Ну, если бы мы захотели, мы смогли бы поехать… Все пятеро… Если Перейра захочет… Думаю, мы сможем взять отпуск в одно время.
– Отпуск – это самое простое, – возразил тот. – Деньги… Деньги, вот что важно. Без денег и пива не будет, не то что Швейцарии.
– Вопрос в том, захотим ли мы… Я-то решил. Никогда раньше не думал об этом, но сейчас уверен, что я поеду…
– Если чего не случится…
– Ну… Конечно, меня может свалить лихорадка, и мне придется отправиться в более длительное путешествие. Но не будем говорить о лихорадке. Я повторяю, если все обойдется без болезней.
– Ну и как ты это себе представляешь? – настаивал Перейра, грызя заусеницу.
– Нужно экономить.
– И ты способен что-то скопить?
– Если захочу…
И, повернувшись к остальным, Баррос изложил то, о чем он думал:
– Мы находим жилье на всех, нечто вроде студенческой республики… Как делают студенты в Коимбре. Мы сумеем накопить в месяц более пятисот анголаров [1].
– Как это?!
– Я же говорю как, – раздраженно ответил Баррос. – Аренда дома обходится в триста анголаров. Каждый платит за себя.
– Жилье обойдется в шестьдесят анголаров, – подтвердил Соуза.
– Точно, шестьдесят. Это немного, – сказал Силверио. Баррос попросил у официанта лист бумаги и принялся за подсчеты. Остальные пустились фантазировать, когда убедились, что смогут найти жилье за шестьдесят анголаров. Фрейтас уже строил планы заехать в Париж. Ведь это было бы по пути, наверняка по пути. Карты у него не было, но Париж, как ни крути, лежал на пути в Швейцарию. Он вспоминал о «Мулен Руж», о длинных и красивых ножках в черных чулках, выглядывающих из-под белых плиссированных юбок, словно цветы на тонких стебельках. Именно поэтому Альбина, его любовница, натягивала черные шелковые чулки, чтобы предстать перед ним после ухода последних клиентов. Соуза считал, что лучше заехать в Голландию посмотреть мельницы и каналы, потому что женщины – женщины есть повсюду, даже там, черт побери! Но ему нравились голубые глаза. Силверио отдавал предпочтение Италии из-за Венеции:
– Должно быть, здорово, если мы скажем, что хотим поехать на площадь Россио [2], ну да, Россио, это там, в Венеции, сесть на пароход и поплыть… А с девушкой, должно быть, еще лучше.
Перейра продолжал улыбаться, в то время как Баррос что-то говорил, приводя какие-то цифры и потирая от возбуждения руки, словно его бил озноб при мысли о такой возможности. Через некоторое время, когда Фрейтас уже спорил с Силверио из-за Парижа и Венеции и когда явился официант, встревоженный шумом, решив, что спорят о футболе, Баррос поднялся с листком бумаги в руке и, опрокинув кружку, разлил остатки пива.
– Все так, как я говорил… Точно так я и думал. Через три-четыре года мы сможем туда поехать.
– Но как?! – вмешался Перейра с тем же провокационным видом.
Баррос поднял руку и снова уселся.
– Очень просто. Цифры умеют говорить, как и люди… За жилье – шестьдесят анголаров, за негра-прислугу – пятнадцать анголаров…
– Пятнадцать анголаров?
– Да, разделив на пять. Одного негра достаточно «для услуг.
– Конечно, достаточно! – согласился Силверио.
– Продолжай, – попросил Фрейтас, поглаживая свои рыжеватые усы.
Немного помолчав, Баррос продолжил:
– На еду – двести пятьдесят анголаров, а на прачку…
– Одна прачка на всех? Нет, не пойдет… Я свою не оставлю, – сказал Соуза. – Мне жаль, но я ее не оставлю.
– Она его хорошо обслуживает, – отпустил кто-то двусмысленную шутку.
– Ну, это мое дело. Я не буду менять прачку и свою не отдам никому другому. Потерпите!
– Значит, нанимаем прачку для четверых…
– Я еще не знаю насчет четверых, – пояснил Баррос – Вот Перейра еще не сказал, хочет ли он.
– Ясно, что хочу. А пожалуй, точно хочу. Из того, что я не запрыгал от радости и не строю планов, вовсе не следует, что я не хочу ехать… Конечно, для меня это будет Непросто. Я слегка выпиваю, не прочь сыграть в карты…
– Значит, бросишь играть и пить.
– Легко сказать. У меня свои слабости. И хорошо, что они у меня есть, ведь я мужчина!
