— Мы все еще в городе, поэтому никто не кинется, — сказал я, расстегивая ширинку.
Заметил еще одну надпись, чуть ниже:
«Самоуверенных смоет в унитаз в первую очередь»
Я пожал плечами, сделал свое дело и вернулся в отсек.
Здесь уже располагался давешний киборг Ульман. Все в том же черном костюме и при бабочке.
— Э… — пробормотал я.
— Быть киборгом очень увлекательно, молодой человек, — сказал старичок, устраиваясь на нижней полке. Он открыл свой чемоданчик, обитый дешевым дермантином, и принялся выкладывать на столик продукты. А именно: копченую курицу, завернутую в фольгу, малосольные огурчики, вареные яйца, маленький целлофановый пакетик с солью, пластиковую тарелку, вилку…
Спросил меня:
— Вы не голодны?
Вот, что еще он выложил на стол: пакетики чая, маленькие помидорчики, баночку из-под детского питания, в которой обнаружился сахар, кабачковую икру, модифицированные яблоки неприятного синюшного цвета и два пластиковых стаканчика, ко дну которых прилипли чаинки.
Я залез на верхнюю полку, повернулся к окну и с тоской посмотрел на серое здание вокзала. Чрезвычайнейше хотелось плюнуть на все, выбежать из вагона и вернуться в свой маленький домик. Который, на самом-то деле, тоже вагончик.
Только без чертовых вмятин, покрытых тонкой коркой свернувшейся крови.
Я сказал:
— Нет, спасибо. Дома поел.
Потом стал мечтать: о пиве, о друзьях, которые постепенно забудут обиды и простят, о Саше, которую, наверное, все-таки не стоит видеть и еще о миллионе вещей, которые я должен был сделать там, снаружи.
Ульман продолжил сервировку стола, приговаривая:
— Когда-то я был таким же молодым и наивным, когда-то я думал, что можно прожить без всяких замечательных устройств, что вживляют в организм. Да-да, вы можете не верить, но когда-то я был человеком.
Я засунул руку в карман, вынул пачку сигарет. Чертовски хотелось курить.
— Не возражаете, если закурю? — спросил у дедка.
Ульман молча приоткрыл окно, впуская в наш закуток шум вокзала и запах машинного масла, а потом протянул мне правую руку.
Я с удивлением оглядел морщинистую ладонь: взгляд немедля уцепился за мутное пятнышко татуировки на подушечке указательного пальца.
— Подкину вам огоньку, молодой человек, — подмигнул мне Ульман.
Все еще сомневаясь, я засунул в рот сигарету. Старик поднес к «цигарке» указательный палец. Мелькнула шальная мысль, что палец сейчас загорится. Вместо этого, раздвинув кожу на месте гипотетической татуировки, из пальца выползла полая металлическая трубочка. А вот из нее как раз и вырвался огонек. Вместе с пламенем прыснула кровь, прямо мне в лицо. Несколько капелек попало на сигарету.
Старичок сконфузился, поспешно отдернул руку.
— Замечательная встроенная зажигалка, — пробормотал он, заливая ранку йодом. — Но сосуды уже не те… Чего уж там… Совсем не те… Вот и случаются неприятности…
Я растерянно пыхтел сигареткой, прикуренной от пальца. Хм, а ведь поначалу совсем не поверил старику, думал, крыша у него поехала. Киборг, надо же. Поговаривают, что перед разделением , проводились опыты по вживлению микросхем в человеческое тело. Толпы добровольцев предоставили свои тела науке. Все надеялись на вечную жизнь.
Значит, то были не просто слухи.
— Я еду в Новороманов, чтобы подключить к кровеносной системе имплантат «Новое сердце», — сказал Ульман. — Он спасет мое дряхлое тело.
Старичок присел на полку, вернул пузырек с йодом в чемодан, достал оттуда бинт.
Заматывая палец, он пробормотал:
— Я немножко издержался и на монорельс денег не хватило. Но верю, что мои способности помогут выжить в плацкартном вагоне.
— Поезд — это всего лишь легальный способ самоубийства, «подарочек» от властей Федерации, шанс для бедняков на день вырваться из-под купола.
Мы с Ульманом обернулись.
В проходе стояло существо неопределенного пола, но, скорее всего, все-таки женщина. Высокая, мускулистая девушка в грязных кедах, широких красных брюках-шароварах, белой майке-борцовке и с автоматом Калашникова через плечо.
— Еще у меня был «Узи», но его отобрали при входе, — пожаловалась девушка хриплым мужским голосом. — И все патроны тоже. Сказали, что вернут перед выездом. Ну не козлы ли, а?
