Мастер Черепахин, ревниво сохраняющий свои производственные секреты, горновщик Федюшин, все еще пресмыкающийся перед бывшими хозяевами, старики с их пристрастием к привычному, с их недоверием и скептицизмом, Карпов с его индивидуализмом, наконец, всякого рода гуляки и лодыри, политически беспечные люди, которые думают, что борьба закончилась, — вот сила, с которой не так просто бороться. Ис. Гольдберг не делает нажима на разоблачение и обличение вредителей, классовых врагов. Вавилов приехал барином на фабрику и уехал самоуверенный и неуязвимый. Поджигатель арестован, но поджог выглядит невинной местью за поруганную дочь, о проступке Черепахина, скрывшего от художника секрет красок, по фабрике ходят еще споры, виновен он или нет. Факты эти только на первый взгляд выглядят как умаление роли реально происходившего сопротивления классового врага строительству социализма. В новых условиях Ис. Гольдберг обращал внимание на сложность и трудность борьбы с врагами социализма. Он стремился не просто рассказать еще одну историю вредительства и его разоблачения, а показать, как в сознании таких, как Поликанов, созревала неодолимая тяга к новому, как создавался единый здоровый рабочий коллектив, способный смести все препятствия на своем пути, как рождалось творческое отношение к труду. Появившись в 1930 году, «Поэма о фарфоровой чашке» была первой ласточкой в ряду лучших произведений советской литературы, созданных на фактах социалистического опыта.
Есть еще примечательная особенность «Поэмы» — это ее лиричность, взволнованность, приподнятость. Она подчеркнута и названием романа, и специальными вступлением и заключением, написанными торжественно и празднично, как стихотворение в прозе, и всегда взволнованным описанием самой фарфоровой чашки, где бы и когда бы о ней ни говорилось, наконец, тем, что на ней, после реконструкции фабрики, решено нарисовать портрет вождя народов В. И. Ленина.
«В обед, после ликующего гудка, Никулин взял две обожженные готовые чашки и, неся их на виду, пошел в контору, к директору. Он нес свои чашки сосредоточенно и осторожно, как драгоценность, он нес их как знамя…»
Это были первые чашки с изображением Ильича, это были первые чашки новой фабрики. И об этой победе нельзя было говорить спокойно и буднично «Поэма о фарфоровой чашке» еще не закончена, — писал Ис. Гольдберг в заключение. — Ее закончат неутомимые руки, роющие жирную глину, в сердце земли, мнущие эту глину, заставляющие ее принимать живые формы, творящие из нее вещи. Ее закончит живой, радостный, всепобеждающий труд». И действительно, это звучит в «Поэме» как песня, как гимн. Гимн труженикам, гимн труду.
В свое время критика отмечала и недостатки произведения. Говорилось о схематичности отдельных образов, особенно отрицательных, о прямолинейности в разрешении некоторых конфликтов, о недостатках в языке. Со всем этим можно согласиться. Но те многочисленные бытовые черты и черточки, запечатленные в произведении, поэзия коллективного труда, пафос созидания, которым проникнута вся «Поэма», хорошо передают дух того времени Художественная и исторически-познавательная ценность произведения неоспорима.
Внимательно следил М. Горький за развитием литературы в Сибири. Естественно, он не мог не заметить и такого писателя, как Ис. Гольдберг. Перечисляя лучшие произведения советской литературы о «социалистическом заводе», М. Горький назвал и «Поэму о фарфоровой чашке». Иначе и не могло быть. А когда сибиряки отмечали в 1933 году тридцатилетие творческой деятельности Ис. Гольдберга, М. Горький писал ему:
«Дорогой Исаак Григорьевич! Примите мой искренний и почтительный поклон. Мне кажется, что я довольно четко и живо могу представить себе, что значит и сколько требует сил тридцатилетняя работа в области литературы за пределами внимания литераторов и критиков «центра». Известно, что иные критики и литераторы отличаются постоянным и непонятным безразличием по отношению к литературе областей и союзных республик».
Теперь, когда разрушены искусственные преграды между литературой «центра» и областей, настала пора твердо и ясно сказать, что крупный художник Сибири Исаак Гольдберг занимал и занимает значительное место в истории развития советской литературы.
