Уже уходя, он вдруг обернулся:
— Я совсем забыл, на днях мне ехать в Москву! По службе. Что мне делать? Отложить?
— Смотрите сами. Нам вы пока не нужны, — как можно равнодушнее ответил Шмаков.
Квартира Боярского опустела. Только Шмаков, Шмельков и два инспектора остались заканчивать дела.
Собственно, активной деятельностью занимались инспектора — бродили по флигелю с яркой лампой в руке, выискивали мелкоту, которая могла бы не заметиться с первого раза.
Шмаков и Шмельков беседовали.
— Ну, предположим, всполошились, Вячеслав Донатович. Вчера — сожгли дом Семеныча вместе с Валетом. Сегодня — под видом ограбления — убивают Марью эту — экономку. Похоже на то, что избавляются от лишних. А?
Шмельков, как обычно, то ли слушал, то ли нет. В десятый раз проглядывал заключение судебного врача. Хмыкал, сипло дышал, затем довольно бесцеремонно перебил Шмакова:
— Послушайте: «Смерть наступила в результате проникающего…» ну, и так далее. А вот: «На теле жертвы присутствуют множественные следы ожогов, характер коих говорит о том, что она получила их, будучи еще живой». Вы знаете, Илья Тарасович, если бы я точно не был убежден, что «Ванька с пятнышком» в могиле, я бы сказал, что это — его работа! В Петербурге только он один грабил с применением пыток.
— Но он убит.
— Значит, вы меня не совсем поняли. Я говорю о его, так сказать, «школе», если здесь пристало употреблять сие слово. Я вот тут посмотрел на убийство с исторической, так сказать, точки зрения. Получается очень любопытно. Ограбление на Садовой — тоже с пыткой. Кто участвовал? «Ванька с пятнышком», Сермяга, Валет, Дышло. Сермяга расстрелян в октябре восемнадцатого. Дышло, насколько мне известно, перебрался в Одессу. Остаются Ванька и Валет. Дело старухи Богоявленской. С пыткой. Участники: Ванька, Валет, Грюня, Шелешпер. Грюня убит в драке. Шелешпер удавился в тюрьме, не дождавшись расстрела. Кто опять остается? Ванька и Валет. Бывший ростовщик Шнеерсон. Кто на его глазах поджигал внучке волосы, чтобы вынудить у старика деньги? Ванька, Валет, Лейб–Эстонец, Сахаровский и Гусар. Сахаровский сейчас у нас, Эстонец и Гусар, как вы помните, расстреляны. Опять же остаются «Ванька с пятнышком» и Валет.
— Ванька убит. Валет сгорел.
Вячеслав Донатович с нескрываемой насмешкой и с снисхождением поглядел на Шмакова. Он опять был на белом своем коне.
— Ванька убит, я верю… — сказал он с расстановкой, — а Валет, вы что, сами видели его мертвым? Кто видел Валета?
— Семеныч показал, что в доме был только Валет. Кости в пожарище… — Вдруг подскочил Шмаков, закричал: — Ды–ымов!
Появился один из инспекторов.
— Живо, Дымов! Подними Глазова. Спроси, достал ли он почерк Валета. Второе — срочно! — докторское заключение о костях, которые нашли в доме Семеныча!
Дымов мялся:
— Вы бы лучше Окоемову это поручили.
— Эт–то еще почему?
— Куриная слепота у меня, товарищ Шмаков, а сейчас ночь.
— Тьфу! — с чувством плюнул начальник. — Ну а если ночью на операцию пошлют?
— Не пошлют. Начальство знает. Потом — недавно это у меня. Доктор сказал, от какого–то недостатка. Витамина, что ли, какого–то не хватает.
— Зови Окоемова!
— Ах какая куриная наша слепота! Какие ошибки делаем! — Шмаков сел на стул, но тут же как обожженный вскочил, зашагал по комнате. — Если все окажется по–вашему, то дела не такие уж и плохие… — он оживленно потирал руки.
Шмельков скромненько слушал, но глаза его лучились ехидством.
— Вы хотите сказать, что автор письма — Валет, а труп в доме Семеныча — не Валет?
— Именно!
— И что Валет убил наложницу Боярского, и что это именно он искал драгоценности в доме?
— Возможно!
— Ну а теперь–то, — торжествующе хмыкнул Вячеслав Донатович, — признавайтесь: кто был прав, связав Боярского с хищениями ценностей?
— Вы, вы, дорогой наш товарищ Шмельков! Хотя это — пока еще предположение.
Не так уж много надо было старику, чтобы ощутить блаженство.
— Да–с, Илья Тарасович! — актерским ублаженным баритоном пророкотал он. — Нюх в нашем деле, согласитесь, что–нибудь да значит! Валет, правда, меня несколько озадачил. Не ждал я, признаться, такой прыти от вчерашнего школяра… Он, видимо, решил, что все похищенное хранится у Боярского. И, не сомневаюсь, он догадывался, что Ванька готовит точно такое же дело. Решил упредить. Он у Ваньки многому научился, этот гимназист, — и как пытать, и как напарника из дела выводить. До Одного только недодумался: что Ванька может знать какое–то другое место хранения. А может быть, понадеялся на осведомленность экономки? А может, просто спешил?
