— Дозвонились?
— Сыктывкар не отвечал. С Ельцом не было связи до семнадцати.
— Номера телефонов сохранились?
— Порвала. — Она махнула рукой.
— Дальше.
— Мне объяснили: нужно доехать до «Варшавской», перейти на железнодорожную платформу Коломенское…
— Вы так и сделали?
— Да.
Она не видела разницы в терминах «платформа» и «станция» в том смысле, в каком их употребляют москвичи: для поезда пригородного сообщения — платформа, в метро — станция.
«Возможно, он ждал ее в метро, на станции «Коломенская», а она — на одноименной платформе Московской железной дороги. — Денисов вынул блокнот. Посмотрел схему. — Затонная улица, откуда пострадавшего доставили в Институт Склифосовского, и метро «Коломенская»… Один район!»
— Вы говорили об этой записке с угрозой. — Он снова положил блокнот в карман. — Вы ее сами читали?
— Конечно.
— И помните содержание?
— Я могу ее показать.
— Записка с вами?
Она поставила чемоданчик себе на колени, щелкнула запором.
— Да вот! Пожалуйста.
Денисов взял конверт осторожно, хотя отпечатки пальцев автора, скорее всего, были уничтожены.
«Донецк, Главпочтамт, до востребования.
Иванову Павлу».
Почерк был средней выработанности. Судя по штемпелю, письмо отправлено из почтового отделения здесь же, на вокзале, пятого апреля, десять дней назад. Вместо почтовой бумаги автор использовал стандартный телеграфный бланк с тем же фиолетово–жирным индексом.
«До Красного Лимана, — подумал Денисов, разглядывая конверт, — муж Туляниновой заезжал в Донецк. Писавший анонимку знал это. Знал и то, что Иванов будет получать корреспонденцию на Донецком главпочтамте до востребования. Это сужает круг подозреваемых…»
«Мы рассчитаемся депломат от меня не уйдеш».
Тулянинова ошиблась: Иванова называли в письме не «Пашей», а «депломатом».
«Извечная история, — подумал Денисов. — Анонимщик старается скрыть грамотность: вместо безударного «и» ставит «е», знаки препинания отсутствуют… Но он не в состоянии показаться грамотнее, чем есть на самом деле! — Ошибка в слове «уйдеш» показалась Денисову не запланированной. Письмо писалось на вокзале и, по всей вероятности, в ночное время. Денисов снова положил письмо в конверт. — Днем, когда вокруг суета, люди смотрят — не освободилась ли ручка, стул, — такое на телеграфном бланке не напишешь!»
Тулянинова молча следила за ним.
— Я очень волнуюсь, — она сплела руки в замок. — С ним обязательно что–то случилось!
— Он не упоминал о Затонной улице?
— О Затонной? Не помню. Вы что–то узнали?
— Есть платформа Коломенское, и есть одноименная станция метро, — Денисову не хотелось огорчать ее еще больше. — Там парк рядом, река. Вы плохо договорились.
Она была готова заплакать:
— Думаете, он еще у метро?
— Вряд ли… Больше не заметили ничего подозрительного? — Денисов показал на конверт.
— Нет…
— Ни в Москве, ни в пути?
— Ни разу.
— А если б на него напали?
— Даст отпор! Не сомневайтесь: он каратист. И ножик с ним!
— Большой?
— Сувенир. На ручке маленькое копытце.
— Охотничий… А как с вещами? — Денисов постарался ничего не упустить. — Их много?
— Чемодан, сумка.
— Все в автоматической камере хранения?
— Да.
— А шифр?
— Мы записали. Я еще хотела подсказать ему, чтобы был осторожнее. Понимаете? Вокруг люди, все видят… Записку с шифром Павел сунул в верхний карман. Вытащат, потеряет!
Денисов задумался.
— Шифр помните?
— Только номер ячейки: 5103.
— Если бы у вас был паспорт, — сказал Денисов. — Боюсь, что у дежурного по камере хранения будут вопросы.
— Как же теперь быть? — она подняла голову.
— Я поговорю. Напишите заявление, перечислите вещи…
— Все?
— Хотя бы то, что сверху.
Тулянинова задумалась.
— У Павла кофта на четырех пуговицах. В сумке халат, бигуди. Бутылка шампанского.
— Я узнаю и вернусь, — Денисов поднялся.
Она остановила его:
— Я хочу, чтобы вы приехали в «Прагу» двадцать восьмого… — теперь Тулянинова выглядела побледневшей, глаза блестели.
— На вашу свадьбу?
— Да. С женою или один. Я даже не спросила, женаты ли вы. Тяжелая ночь. Вы столько сделали для меня…
— Спасибо. Право, не знаю.
— Должна быть интересная компания. Не пожалеете.
В автокамеры можно было попасть служебным проходом, минуя пищеблок. Денисов предпочел пройти перроном. Старое здание выглядело с перрона архаичным: острый конек крыши, круглый цоколь — начало века, смешение архитектурных стилей.
