– Иисус, верни меня домой, домой в ту землю…
Джаспер пел не переставая.
Риджуэй, ехавший во главе маленького отряда, орал Джасперу, чтоб он заткнулся, а иногда они специально останавливались, чтобы Боусман, спешившись, мог залезть в фургон и треснуть беглого ниггера по башке. Джаспер какое-то время сосал пальцы, зализывая шрамы, а потом снова заводил свое. Сперва негромко, так что слышала только Кора, которая сидела рядом, но вскоре снова пел во весь голос, обращаясь к своей сгинувшей семье, своему богу, к каждому встречному, попадавшемуся на пути. И его снова требовалось затыкать.
Какие-то песнопения были Коре знакомы. Она подозревала, что авторство многих принадлежало самому Джасперу, уж больно хромали рифмы. Будь у него голос получше, она бы ничего не имела против, но певческим даром Господь его явно не наградил. Как и пригожестью, дав взамен скособоченное лицо, похожее на жабью морду, и ручки-веточки, с которыми на плантации делать нечего. Удачей тоже обделил.
В этом они с Корой были похожи.
Джаспера они прихватили через три дня после того, как выехали за пределы штата Северная Каролина. Он был живой бандеролью, которую требовалось доставить по назначению. Сбежал с плантации сахарного тростника во Флориде и сумел добраться до Теннесси, где попался на воровстве – таскал съестное из кладовки лудильщика. Через пару недель помощник шерифа установил имя его флоридского хозяина, но пострадавший лудильщик оказался безлошадным. Риджуэй с Боусманом как раз сидели за стаканом в таверне рядом с местной тюрьмой, а маленький Хомер и Кора ждали их в повозке. Секретарь муниципалитета подошел к знаменитому охотнику на беглых, оговорил с ним размер комиссионных, и теперь у него в фургоне на цепи сидел еще один беглый ниггер. О том, что он окажется певчей пташкой, Риджуэя никто не предупредил.
По парусиновой крыше барабанил дождь. Кора обрадовалась было свежему ветру, но потом устыдилась, что чему-то радуется. Когда дождь выдохся, они остановились, чтобы поесть. Боусман отвесил Джасперу затрещину, хохотнул и отцепил кандалы обоих беглых от вделанного в днище фургона кольца. С сопением присев перед Корой, он как всегда повторил свое пошлое предложение. Кора и Джаспер по-прежнему были скованы по рукам и ногам. Никогда в жизни ей не приходилось так долго носить кандалы.
Над головой кружила стая ворон. Всюду, куда хватало глаз, расстилалась выжженная гарь, море пепла и сажи, тянувшееся через плоскую равнину до самых гор. Над землей нависали черные деревья, их чахлые черные руки будто указывали на неведомое уцелевшее от огня место. Они ехали мимо бесчисленных почерневших остовов домов и сараев, мимо печных труб, торчащих над пепелищами, словно надгробия, мимо выгоревших дотла мельниц и амбаров, от которых остались лишь камни стен. Обуглившиеся изгороди помяла скотина, но животных наверняка поглотило пламя, в котором никто не выжил.
