Грант только долго молча смотрел на него. Затем:
— Я думаю, что в самом деле ты в чем-то прав, говоря о тайпировании.
— О, черт. — Иногда он повторял мысли Гранта, не задумываясь об этом. Иногда он просто сидел с открытым ртом и забывал рядом с Грантом ту ранимость, которую он приобрел во время жизни с эйзи в Городе. И ненавидел самого себя. — Все это чепуха. Я абсолютно уверен, что все не так, если ты справишься с конструкцией, над которой месяц потела дюжина старших разработчиков.
— Я говорю не об этом. Я ведь эйзи. Иногда я могу видеть проблему с такой позиции, которую они не могут занять. Фрэнк — тоже эйзи, но не такой, как я. Я могу слегка заважничать. У меня есть на это право. Но всякий раз, когда мне приходится спорить с Янни, я — печенкой чувствую, что я — ничто.
— У всех — в печенках. Янни…
— Послушай меня. Я не думаю, что твои чувства правдивы. Но я знаю, что каждая мелочь, заставляющая меня напрягаться, точно соответствует какому-то пункту из той книги в спальне: а ты делаешь что хочешь. Взгляни, что они делают с Ари. Им пришлось построить этот проклятый туннель в горе, для размещения того, чем она была.
— Ну и к чему это, что в тот день, когда началась война, во время ленча она ела рыбу, и это был второй день ее цикла? Это чушь, Грант, это просто чушь и этим заполнен их тоннель. — Все это там вместе с теми проклятыми лентами. Пока не замерзнет солнце. Вот, что люди запомнят обо мне. — Ты сцепляешься с Янни потому, что в нем трехсекундный взрыватель, вот и все. Таков его милый характер, и потеря поста на Фаргоне не сделала характер лучше.
— Нет. Ты не слушаешь меня. Мир слишком слажен для меня, Джастин. Только так я могу объяснить это. Я могу разглядеть микроструктуры гораздо лучше, чем ты. Я весь сосредоточен на тонких вещах. Но в том, что касается психотипов и микроструктур эйзи я не всегда могу разобраться. А тут — целый туннель, Джастин. Только для размещения ее психотипа.
— Психотип, черт — это все, что она делала, все те, кого она обидела, а ведь ей было сто двадцать! Если ты хочешь ездить в Новгород и покупать советников, ты тоже быстро заполнишь этот туннель, чертовски быстро.
Грант пожал плечами. Рожденные люди совершают большинство ошибок пытаясь сглаживать противоречия.
— Но ты же запросто читаешь меня.
— Не всегда. Я не знаю, что Ари сделала с тобой. Я знаю, что произошло. Я знаю, что на меня это так бы не подействовало, — они уже могли это обсуждать. Но обсуждали редко. — Она могла бы реструктурировать меня. Она была хорошим специалистом. Но она не могла бы это сделать в отношении тебя.
— Ей и так много удалось. — Это причиняло боль. Особенно в этот вечер. Ему захотелось сменить тему.
— Она не смогла бы. Потому что твой психотип не укладывается в одну книгу. Ты слишком сложен. Ты можешь меняться. А мне к переменам надо относиться с большой осторожностью. Я могу видеть свое сознание изнутри. Оно очень простое. Делится на отсеки. А вот у тебя — сплошные бутылки Клейна.
— Господи, — фыркнул Джастин.
— Я — пьян.
— Мы оба пьяные. — Он наклонился вперед и положил руку на плечо Гранта. — Мы оба устроены по Клейну. И поэтому мы вернулись туда, откуда стартовали, и я готов спорить, что мой психотип не сложнее твоего. Ты хочешь заняться этим?
— Я… — Грант прищурился. — Хочешь пример? Мое сердце дает сбой. Это приводит меня в страшное замешательство. Это тот самый страх перед инспектором. Я не хочу делать это, потому что не считаю разумным вносить путаницу в твой мозг; а я внутри себя подпрыгиваю, как будто это приказ.
— Проклятье, я ненавижу, когда ты анализируешь самого себя. Ты не хочешь ввязываться в дело, потому что не знаешь, когда подслушивает служба безопасности; а тут замешано что-то, и ты — хорошо воспитан. Все твои глубокие структуры просто описывают то же самое, что я чувствую.
— Нет. — Грант поднял палец. Серьезен. Чуть не икнул. — Глубокая причина нашего различия: Эндо… эндо… дьявол! Действие гормонов при обучении влияет на химический состав крови. Иногда адреналин повышается, иногда понижается, иногда происходят другие вещи. Разнообразие — в случайном окружении. Ты помнишь, что некоторые вещи правильные, некоторые неверные, некоторые легкие, некоторые тяжелые. Мы… — он опять чуть не икнул, -… с колыбели связаны с катафориком. А это вещество выравнивает любые пороги лучше, чем кто угодно в природе. Это означает — нет оттенков в нашей исходной логической постановке. Все совершенно определенное. Мы можем доверять тому, что нам дали. А ты строишь свой психотип посредством своих ощущений. Посредством естественных катафориков. Приобретаешь информацию посредством лент, но психотип — посредством чувств. То, что ты усваиваешь, увидев или услышав — совершенно случайно. Ты учишься находить среднее в потоке информации, поскольку ты знаешь, что могут быть колебания. А у нас имеются эксперты, выделяющие все логические несовместимости. Мы можем разобраться в каждом детали; мы должны, это показывает именно то, как мы работаем. Поэтому нам так здорово удается разглядеть специфические детали. Поэтому мы быстрее решаем некоторые проблемы, которые тебе даже не удержать в голове. Мы входим в состояние обучения без наркотиков, а наши ранние воспоминания происходят не на гормональном уровне: для нас правда не имеет оттенков. Ты берешь среднее значение, работаешь с памятью, умеющей различить тысячу оттенков, и тебе лучше удается усреднение оттенков, чем запоминание того, что в действительности произошло, так тебе удается обработать информацию, поступающую быстро и со всех сторон. И именно в этом наше слабое место. Ты можешь вырасти, держа в голове две противоречащие друг другу концепции, и верить в обе, потому что твое восприятие подвижно. Я так не могу.
