— Я согласен, — сказал он и сел в кресло.
Корэйн тоже сел. Городин и Лу заняли кресла поодаль.
Лицо Уоррика по-прежнему ничего не выражало.
— Я знаю этих джентльменов, — сказал он, указав на военных движением глаз. — Я знаю твою репутацию, Советник Корэйн. Я знаю, что ты порядочный человек. То, что я собираюсь тебе сказать, может обойтись мне… дорого. Я надеюсь, что ты не преувеличишь значения того, что я скажу, и я также надеюсь, что ты не припишешь это личной антипатии. Между доктором Эмори и мной есть разногласия. Ты понимаешь — работая в Резьюн, приходится принимать массу серьезных решений. Наш материал — люди. Бывает, что ситуация с точки зрения этики… беспрецедентна. Приходится полагаться на свое личное суждение, а у разных людей суждения разные.
У нас с доктором Эмори точек столкновения больше обычного. У меня есть печатные статьи, противоречащие ее позиции. Наши взгляды на некоторые ее действия противоположны. Так что, если она узнает о моем разговоре с тобой, она будет считать, что я пытался навредить ей. Но я уповаю на Господа, что ты дашь ей эту программу на Фаргоне. Это не будет стоить правительству ничего, разве что Особенный…
— Это создает опасный прецедент — создать Особенного только для осуществления исследовательского проекта. Только для того, чтобы не упустить инициативу?
— Я хочу, чтобы меня и моего сына перевели из Резьюн.
Корэйн на мгновение задержал дыхание…
— Ты ведь Особенный, так же, как она.
— Я не политик. У меня нет ее влияния. Она заявит, что я необходим для работы. И те же обстоятельства, которые делают меня Особенным, заставят меня оставаться там, где в этом нуждается правительство. А оно до сих пор считало, что я нужен именно там, в Резьюн. Сейчас мой сын работает в ее программе по двум причинам: во-первых, это его область, а Ари — лучшая; во-вторых, он — мой сын, и Ари хочет держать меня на крючке, я ничего не могу поделать при нынешней расстановке сил на Резьюн, я должен привлечь внешние силы, то есть вас. Я снова могу попытаться уйти оттуда, а как только мне удастся ускользнуть из сферы ее администрирования, я могу сделать запрос о персональном переводе моего сына на работу над другим проектом. Это одна из причин, почему я заинтересован в том, чтобы на Фаргоне были созданы благоприятные условия. Это будет лучший вариант для государства. Это будет лучший вариант для Резьюн. Бог свидетель, что для Резьюн это будет лучшим вариантом.
— Возможно, некоторые сведения «выйдут на свет». Ты это имеешь в виду?
— Я не собираюсь выступать с обвинениями. Я не хочу выходить на публику с чем-нибудь подобным. Я говорю, что у Ари слишком много этой проклятой власти, как внутри Резьюн, так и вне ее. Речь идет не о ее научных заслугах. Как ученый, я не спорю с ней. Я знаю только, что политика внутри «Дома» и снаружи его являются единственными рычагами, которые я вижу, чтобы развязаться с ситуацией, которая становится все более взрывоопасной.
Следует быть осторожным, очень осторожным. Корэйн не просидел бы двадцать лет в правительстве, если бы принимал все за чистую монету. Не напугать бы благожелательного свидетеля. Поэтому он мягко спросил:
— Что ты хочешь, Уоррик?
— Я хочу, чтобы тот проект прошел. Затем я собираюсь перевестись. Она попытается помешать этому. Нужна поддержка — при моем запросе. — Уоррик откашлялся. Он сжал пальцы так, что они почти побелели. — Обстановка в Резьюн накаляется. Я не согласен с тем, что следует предпринимать эти усилия ради колонизации. Я согласен с Бергером и Шлеги, что вредно распылять человечество до такой степени, да еще так быстро. Мы только что покончили с одной социальной катастрофой, мы уже не те, что покинули Землю, не те, что покинули станцию Слава, и мы не оправдываем ожиданий наших основателей; а если мы осуществим этот следующий бросок, то возникнет критическая разница между нами и нашими потомками — чуда не бывает, нет Эстеллы Бок, нет великого открытия, способного заполнить этот зазор. Такова моя точка зрения. Я не могу выражать ее, находясь в Резьюн.
— Доктор Уоррик, неужели они могут помешать тебе выражать свое мнение?
