Лучи закатного солнца ярко освещали узкую комнату. Распогодилось. Солнце пробилось из-за туч и прежде чем уйти в положенный закатный круг, ярко осветило землю. Но Таня замерла на месте совсем не потому, что жаркое солнце ослепило глаза. Причиной был густой запах, плотной стеной стоящий в комнате. Запах, который она запомнила до конца жизни потому, что слишком уж часто приходилось сталкиваться с ним. Это был вязкий, сладковато-приторный запах крови. И еще разложения.
В комнате царил настоящий разгром. Вся убогая утварь и мебель были перевернуты вверх дном. Кровать с разорванным матрасом оказалась на середине комнаты, стул разломали буквально на доски, вокруг грудой беспорядочного тряпья валялись какие-то вещи. Казалось, здесь пронесся страшный ураган, уничтожающий все целое и живое.
Но самым страшным было не это. Взгляд Тани упал на стену. Она вздрогнула и в первый момент не поверила своим глазам. Затем, преодолевая отвращение, снова взглянула — теперь уже пристальнее. Желтоватые грязные обои в комнате потеряли свой цвет. Все они были заляпаны кровью.
Казалось, кровь лилась потоком с потолка. Кое-где потеки образовывали причудливые узоры. А в других местах были просто обильные кровавые пятна, словно стены кровоточили. Это похоже было на рисунки или слова, как могло бы показаться на первый взгляд, это действительно были хаотичные пятна крови, которыми убийца заляпал стену.
Взяв себя в руки, Таня подошла поближе. Первоначальный обзор ее не обманул — на стене не было букв или определенных рисунков. Судя по всему, убийца ничего не пытался изобразить.
Ноги Тани попали во что-то вязкое. Она опустила глаза вниз. Весь пол в комнате был залит кровью, но она уже успела завязнуть, загустеть и приобрести черно-багровый цвет. Таня зажала ладонью рот. Острая волна отвращения жутким спазмом поднялась из самых глубин желудка, подступила буквально к глазам. Таня зажмурилась, сильно мотнула головой, задержала дыхание. Не хватало еще начать рвать в этой жуткой комнате, где и без того хватало запаха и кошмара.
Двигаясь осторожно, словно в полусне, Таня обошла кровать, стоящую посередине комнаты, и тогда увидела тело турка Азиза. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Руки его были заложены назад так неестественно, что Таня поняла: по какой-то причине это сделал убийца.
Мертвый турок был в пижамных штанах и нижней сорочке, которая давно потеряла свой первоначальный белый цвет и заскорузла от крови. Его грудная клетка представляла собой сплошное кровавое месиво, и сколько ран ему нанесли, трудно было определить невооруженным взглядом. Видно было только то, что его бесконечно кололи ножом, с какой-то дикой, животной яростью нанося удары снова и снова.
Но самой ужасной была огромная рана на горле — его перерезали от уха до уха. Рана была такой глубокой, что голова убитого была запрокинута назад. Таня поневоле сразу вспомнила Людоеда, наносящего такие глубокие раны, что голова убитого держалась буквально на полоске кожи.
Глаз у турка не было. Вместо них были такие же раны, какие Таня уже видела у профессора в анатомическом театре — их вырезали квадратами, очень глубоко, прихватив и куски лицевых мышц, и веки, и брови. Почерк был тот же самый. Было понятно, что действовал в обоих случаях один человек, причем человек, уже напрактиковавшийся в таких ударах.
Словом, подобную картину Таня уже видела в анатомическом театре, с той только разницей, что профессор лежал на спине, а турок Азиз был прислонен к стене, и тело его застыло полусидя. Не привыкшая к таким зрелищам, Таня почувствовала легкую дурноту.
С трудом заставляя себя двигаться, она подошла поближе. В нос сразу же ударил сладковатый запах разложения — жуткий трупный запах. Это означало, что турок мертв как минимум сутки, а может, и больше.
Заставляя себя вспомнить все то, что рассказывал Володя об осмотре тела, Таня наклонилась над турком, но прикоснуться к нему все-таки не смогла. Судя по одежде убитого, он был застигнут врасплох, возможно, лежал в постели. Убийца нанес первый удар так быстро, что Азиз не успел одеться.
