Подвиги санитарки - страница 34

— Благодарю от всего сердца, генерал. Я вам очень признательна.

— Не стоит, это мы у вас в долгу за вашу самоотверженность в лечении раненых… Но я вижу, вам не терпится отправиться в дорогу… Хочу успокоить немного ваше нетерпение прекрасной новостью… Через два дня в Хиросиму отправится поезд с больными и ранеными… Я немедленно распоряжусь, чтобы вам дали на нем одно из лучших мест…

— Спасибо еще раз, генерал… А как вы думаете, опасна ли высадка на берег?

— Трудно сказать… Думаю, что побежденные затаили злобу… Скажите, а зачем вы хотите сойти на берег?

— Я хочу отправить телеграмму родным. Кажется, Порт-Артур связан телеграфной связью с Европой?

— Да, конечно. Существует даже несколько линий, но лучше и быстрее действует линия через Владивосток и Сибирь.

Видя, что ей идут навстречу во всех желаниях, Фрикет, довольная таким развитием событий, достала чистый лист бумаги и написала:

Верный своему обещанию генерал отправил Фрикет двадцать третьего февраля в Хиросиму, куда она добралась двадцать седьмого.

Не мешкая, в тот же вечер девушка села на поезд, который довез ее до Кобэ, затем до Киото[76]. После двенадцатичасовой остановки она направилась в Иокогаму, где оказалась двадцать часов спустя. До сих пор она не могла посмотреть расписания пароходов. Ей удалось сделать это только в отеле. Здесь ее ждал приятный сюрприз. Теплоход «Эрнест Симонс» отправлялся восьмого марта, а значит, оставалось ждать всего лишь неделю. Француженка рассчитывала приехать в Джибути[77] шестого апреля и оттуда теплоходом, который идет из Марселя до Реюньона[78], доплыть до Маюнги[79], где он делает остановку. Однако к ее радости примешалась и досада: до прихода корабля требовалось провести в Джибути целых две недели. И она окажется на Мадагаскаре не раньше первого мая! Вместе со злосчастной остановкой в Джибути это составит почти пятьдесят дней пути. Но делать было нечего, и мадемуазель Фрикет, печально вздохнув, смирилась с судьбой и приготовилась ждать.

Наконец, после долгих дней и часов ожидания, пришло восьмое марта. Фрикет поднялась по трапу великолепного корабля и с замиранием сердца увидела на его корме французский флаг. Этот корабль был для нее частицей далекой и любимой родины. Глядя на флаг, она почувствовала, что на глаза навернулись слезы, она кивнула ему головой, и ей захотелось перекреститься, как в церкви.

Выстрел из пушки возвестил отправление.

Плавание. — Что будет дальше? — Творить добро бывает нелегко. — Странное и печальное зрелище. — Отсутствие здравого смысла. — Мадама Гаскар и мадама Публика Франсеза. — Барка.

«Ираоведди», пароход кампании морских перевозок, отплывший из Марселя десятого апреля 1894 года, первого мая приближался к Маюнге. Он только что стал на якорь, и командир, прежде чем дать разрешение на выход пассажиров, ждал посещения санитарного контроля, шлюпка которого под желтым флагом стояла наготове у причала.

На корме находились три женщины. Они разговаривали и с каким-то грустным любопытством смотрели на бухту, берег, белые домики, кустарники, покрытые сероватым туманом. Две из них были в одежде скромных служительниц церкви из Сен-Поль-де-Шартр, которые в наших колониях несут страждущим жизнь, надежду и утешение. Третья, одетая в удобный и элегантный дорожный костюм и колониальный шлем, была молода, очень красива и имела чрезвычайно решительный вид.

— Дитя мое, — кротко говорила ей старшая из монахинь, — я повторяю вам еще раз: то, что вы задумали, конечно, весьма похвально, но сопряжено со многими трудностями.

— Сестра, представьте себе, — весело отвечала девушка, — мне приходилось встречаться с тигром, кайманом, китайцами, огнем, водой, тогакутами… и так далее… И конечно, я проделала такой огромный путь от Порт-Артура до Джибути, где мне пришлось просидеть две недели, отнюдь не для того, чтобы ни с чем вернуться во Францию. Я не сомневаюсь, что здесь есть много несчастных, нуждающихся в помощи и утешении, и ваш собственный пример, сестра, не может не вызывать восхищения и желания подражать и следовать ему.