«Снайпер где-то поблизости притаился, — сообразил Вилков, — надо с ним кончать, не то много бед может наделать».
Легко сказать — «кончать». Сделать значительно труднее. Прежде всего нужно заставить японца обнаружить свою позицию. Без этого и думать нечего о его уничтожении.
Вилков благополучно отполз в сторону метров за двадцать, к такому же шершавому с темными прожилками валуну, за которым лежал прежде. Здесь, надвинув на самые глаза каску, уже притаился боец его взвода Додух.
— Я вот думаю, не снайпер ли тут постреливает, — смущенно произнес он. — Только ума не приложу, откуда именно.
— Вот это мы с тобой сейчас и попробуем выяснить, — сказал Вилков.
Он приказал Додуху надеть на ствол автомата каску и высунуть ее из-за валуна. Но японский снайпер оказался не так прост, как хотелось бы старшине. Несколько раз высовывалась каска, а самурай молчал.
— Стреляный воробей. Такого на мякине не проведешь, — признал Николай.
Когда на соседнем участке усилилась перестрелка, случай помог Вилкову и Додуху. От берега, туда, где залегла рота Кащея, пригибаясь, побежали два солдата. Один держал на плече длинную, как пищаль, бронебойку, у другого через плечо висела тяжелая сумка, видимо, с патронами. По ним-то и сделал несколько выстрелов самурай. К счастью, оба наших бойца успели спрятаться в укрытие. Зато Вилков засек вражеского снайпера. Он оказался в каких-нибудь 100–120 метрах от того места, где находились Додух с Вилковым. А то, что Николай принимал за обыкновенный валун, при тщательном наблюдении оказалось хорошо замаскированным индивидуальным окопчиком с высоким бруствером.
Но и теперь, зная, где находится снайпер, уничтожить его было не так-то просто. В своем окопчике он оставался недосягаемым для пуль советских воинов, появляясь из-за бруствера крайне редко. Производил выстрел и сразу прятался. Сколько же матросских и солдатских жизней могли оборвать его меткие пули!
— Надо действовать осторожно, — предупредил Вилков Додуха. — Вспугнем его, он сразу сменит позицию. И тогда все начинай сначала. А он тем временем будет себе лежать и постреливать.
Додух ожидал, какое решение примет командир, лоб которого прорезали частые морщины. Наконец, в глазах того мелькнула озорная усмешка.
— Вот что сделаем, — начал он. — В сторону окопа, где засел снайпер, откроешь огонь из автомата. Стреляй длинными очередями. Пуль не жалей. А я тем временем проберусь вон к тому валуну. — Вилков указал на каменную глыбу метрах в двадцати-двадцати пяти от снайперского окопчика.
У Додуха от удивления даже каска на затылок поползла.
— Да, он вас, товарищ старшина, пока вы туда добежите, десять раз успеет убить, — с нескрываемой тревогой в голосе произнес боец.
— Ну чего ты, чудак-человек? Ты же его своим огнем заставишь спрятаться за бруствер! А я тем временем перескочу поближе к самураю.
У Додуха даже палец затек — с такой яростью он нажимал на спусковой крючок. Лишь когда кончился диск, опустил автомат. А Вилков, живой и невредимый, махал ему рукой из своего нового укрытия. В следующее мгновение он метнул в окоп снайпера одну за другой две гранаты.
Со вражеским снайпером было покончено.
В бой идет морская пехота
Генерал-майор Алексей Романович Гнечко, командующий десантной операцией, наблюдал за ходом высадки. Круглолицый, румяный, с аккуратно подстриженными усами, он был полон энергии, так что в узком пространстве корабельного мостика ему явно не хватало места. Стоявший рядом с ним капитан 1 ранга Дмитрий Григорьевич Пономарев, почти квадратный, в черном прорезиненном плаще, спокойно и неторопливо отвечал на вопросы генерала.
— Откуда бьет японская артиллерия?
— С мыса Кокутан.
— Что докладывает майор Почтарев?
— Батальон продвигается в глубь острова. Потери небольшие.
— Прикажите сосредоточить огонь корабельной артиллерии по японским батареям в районе мыса Кокутан.
Генерал, который хорошо представлял себе расположение передового отряда, сразу оценил обстановку, поняв, что, если наши части застрянут в лощине, противнику не трудно будет зажать их там и разгромить.
— Приказываю любой ценой захватить третью траншею и продвигаться в глубь острова!
