Разведка боем дала хорошие результаты. Вся огневая система в районе сопки Горелой была теперь как на ладони в условных значках штабной карты. Конечно, немцы сменят позиции шестиствольных минометов и гаубичной батареи. Но это уже не главное. Важно знать, что они есть в районе сопки. Шестиствольные они приготовили как сюрприз, хотели преподнести его при подготовке наступления. Не вытерпели, выдали себя. Здорово расшевелил их Дремов. Всего один час просидел в этой щели, а расшевелил хорошо. Неужели у немцев что–нибудь в запасе осталось? Рано подполковник Самсонов приказал дать белые ракеты, разрешающие Дремову отход. Роту надо было еще полчаса держать на склоне…
Теперь можно начать разработку плана захвата Горелой сопки. Вечером Самсонов возвратится из штаба дивизии, и Барташов обсудит с ним кое–какие детали, которые возникли у него в голове. С новым назначением ему повезло. Командир полка неглупый мужик и спокойный. Хуже нет, когда начальство суматошное. Как говорят, семь пятниц на неделе. Самсонов решает не спеша, зато уж накрепко. Цифры он малость недолюбливает, но это поправимо, можно его приучить. Давать ему толковые цифры — и будет их уважать. Майор еще раз посмотрел на карту, окинул глазом хитрые значки, которые добыла рота Дремова в разведке боем. Сколько же стоили эти синенькие закорючки на листе бумаги?
— Дайте данные о потерях в живой силе, — попросил Барташов.
Долговязый писарь в очках торопливо зашелестел бумагами и положил на карту сводку о потерях за вчерашний день. Сорок девять убитых и восемьдесят три раненых на весь полк.
Вот и первая рота. Потери были сравнительно невелики: восемнадцать убитых и трое раненых.
«Ловко Дремов отделался», — довольно подумал Барташов. В такой мышеловке можно было всю роту оставить. Пулеметы в лоб, а потом обстрел из минометов и орудий — это не шутка. Странно, что так мало раненых. Обычно их бывает всегда значительно больше, чем убитых. Убить человека наповал очень трудное дело. В четырех случаях из пяти он оказывается раненым. Значит, у Дремова раненые воевали до конца. Поэтому их осталось только трое.
— Списочные данные о потерях поступили? — не поворачивая головы, спросил майор.
— Уже переданы в дивизию, — писарь снова зашелестел бумагами.
— Дайте–ка я полюбопытствую, — майор отодвинул в сторону карту. — Молодняк ведь у Дремова, необстрелянные еще.
Писарь подал серый, аккуратно разграфленный лист бумаги, на котором ровным столбиком были выведены фамилии и инициалы тех, кто за вчерашний день погиб в пятьдесят восьмом полку.
Барташов прищурил глаза и стал с усилием вчитываться в карандашные строки, написанные с лихими писарскими закорючками.
Алексеев, Алиханян, Бутузов, Кочерыжкин… Смешная фамилия. Майор вдруг вспомнил веснушчатого солдата в просторной, не по росту шинели. Тот встретился Барташову, когда они шли вчера на наблюдательный пункт. Солдат нес в обеих руках по котелку. Видно, возвращался в роту из наряда по кухне. Там, наверное, что–нибудь прихватил тайком от повара. Когда веснушчатый увидел, что навстречу идет большое начальство, он кинулся в сторону. Путаясь в полах шинели, полез на склон лощины.
— Ишь как припустился, — сказал тогда подполковник Самсонов капитану. — С такими пугаными много не навоюешь. Останови его, а то котелки расплещет…
Но в это время засвистела мина. Все присели за камни. Когда дым рассеялся, от солдата, удиравшего с глаз начальства, не осталось ничего. Там, где он был, на склоне темнела воронка. Вниз, бренча по камням, катился закопченный котелок.
Последний раз писарь занес Кочерыжкина в список. Теперь из штаба напишут про Кочерыжкина И.С., что он пал смертью храбрых в боях за Родину, и все… В графе «Год рождения» почти у каждого из убитых стояло — 1923… Восемнадцатилетние. Как его Сережка…
Где он теперь? Последнее письмо от сына Барташов получил месяца два назад из запасного полка. Сергей писал, что их должны направить в училище.
Первый батальон, второй… Шелестели бумажные листы с колонками фамилий и цифр.
Ага, вот и дремовская рота. Антипин, Алсуфьев, Варабуля, Барташов…
