Подвиг, 1972 № 06 - страница 104
— И убежишь? — спросил я Ваську.
Васька помолчал, потом вздохнул.
— Отца все одно не воротишь, а куда я побегу?.. — Он подумал и прибавил: — Вот и сказал я вчера мамке: Семен Андреевич–то приедет, так пусть остается.
Васька говорил теперь уверенней, спокойней и шагал быстрее, тверже.
«Вот как все обернулось, — думал я, — будет теперь у Васьки отчим».
Васька вдруг остановился, встал мне поперек дороги.
— Только ты не думай, — сказал он, — что я все позабыл. Нет! Сто первый километр под Москвой я все равно найду! Понял? И коня на крышу поставлю.
Мы пошли дальше. Дорога вела вверх, и опять внизу, за спиной, расстилалось поле иван–чая — таинственное, молчаливое, укрытое покрывалом тумана.
На другой стороне овражка громко и неожиданно зарычал мотор, и появилась маленькая машинка, дымящая трубами по обе стороны от кабины.
— Ну вот, — сказал Васька, — и газогенераторка с молоком.
Машина тормознула, скрипнув и содрогнувшись всем телом, и из кабинки высунулась тетка.
— Садись со мной, паренек! — крикнула она, и мне показалось, что вчера, у памятника, я слышал этот голос.
Я мотнул головой, перекинул ногу через борт, машина загрохотала, двинулась, и Васька остался на пригорке, подняв над головой руку.
Я стоял в кузове, держась за тяжелый холодный бидон, и глядел, как медленно уменьшается его фигурка.
Ветер дул мне в затылок.
А я смотрел на Ваську, смотрел, смотрел, смотрел…
Когда он скрылся, я прикрыл глаза и представил, как увижу отца, брошусь к нему навстречу, как прижмусь к нему крепко и стисну зубы, чтобы не заплакать…
М. Барышев. Листья на скалах
Над горбатыми вершинами опрокинуто густо–синее небо. У горизонта застыли три облачка, похожие на перья, потерянные чайками. Сквозь них светит негреющее осеннее солнце, разливая мягкий свет.
Хрупки листья полярных березок. Желтые и зазубренные, похожие на копеечные монетки, они зябко дрожат на узловатых ветках.
Тугими порывами налетает ветер. Он раскачивает провода высоковольтки и срывает листья с берез. Они несутся редеющими стайками и падают на камни. На гранитные уступы, на источенные временем валуны. Листья липнут к холодному камню, осыпаются в расселины, застревают в щелястом граните, жухнут и темнеют…
Нога поскользнулась на чем–то круглом. Николай наклонился и увидел позеленевшую гильзу от противотанкового ружья. Значит, здесь, на отвесной скале, нависшей над озером, была огневая точка. С умом выбрал бронебойщик позицию. Отсюда ружье надежно перекрывало дорогу, которая проходит краем лощины.
По этой дороге осенью сорок первого года Николая везли в медсанбат. Немцы били по дороге из минометов, и ездовой с отчаянными матерками гнал по воронкам и ухабам испуганных лошадей…
Теперь дорога выстлана асфальтом, на котором мягко покачиваются рейсовые автобусы, идущие в поселок никелевого комбината.
Николай сел на валун и осмотрелся. Тогда, в сорок первом, казалось, что каждый камень, за которым лежал с винтовкой, каждое болотце, по которому ползал, проклиная липкую грязь, каждый кустик, который был срублен, чтобы согреть несколько глотков воды, запомнятся на всю жизнь.
Но сейчас Орехов смотрел вокруг и ничего не узнавал. Может быть, мешала линия высоковольтки, серпентина шоссе, четырехэтажные дома поселка за озером. Может быть, причиной были двадцать с лишним лет.
Стыдно признаться, но он так и не нашел каменный холмик, который был насыпан над могилой Сергея Барташова. Друга, погибшего у этого озера той далекой осенью.
Тогда Николай сказал, что приедет после войны к могиле возле сопки, которую в военных сводках называли Горелой. За которую дрались, не ведая, что в ее недрах спрятана богатейшая никелевая руда. Отчаянно, насмерть дрались, потому что сопка господствовала над единственной в этих местах дорогой.
На сопке стояли горные егеря генерала Дитла с жестяными эдельвейсами на пилотках, а здесь, по эту сторону озера, — рота лейтенанта Дремова. В этих камнях лежали сержант Кононов, пулеметчик Кумарбеков, старшина Шовкун, Шайтанов, Самотоев и много других, чьи имена Николай уже стал забывать.
Тех, кто остался в живых, время и жизнь раскидали по белому свету. Шайтанов строит шахты в Донбассе; как и раньше, промышляет семгу в поморском колхозе Кононов, Дремов работает секретарем обкома в Сибири…
