Миллер хотел что-то возразить, но передумал. Янки был, безусловно, неплохим знатоком людей. В глубине души Миллер был убежден, что они затеяли безнадежное дело. Важное, безнадежное и, по его мнению, самоубийственное. Но он уже сообразил, почему назначили главным в группе этого бывалого загорелого новозеландца.
Все молчали, пока не появился в распахнувшейся двери капитан Бриггс. Без головного убора, с шелковым шарфом на шее вместо воротничка. Белый шарф четко оттенял красную шею и упитанное лицо. Когда Меллори впервые разглядел Бриггса у полковника, то отметил: повышенное давление и высокий уровень жизни тыловых крыс. Но оказалось, что чувство негодования может добавить лицу капитана еще несколько глубоких красных тонов.
— Это уже слишком, капитан Меллори, — раздался гундосый голос. — Я вам не мальчик на побегушках! У меня был напряженный день и...
— Сохраните это для мемуаров и взгляните на того олуха в углу, — оборвал его Меллори.
Бриггс стал еще багровее, шагнул в комнату, гневно сжимая кулаки, но словно споткнулся — увидел в углу согнутую бесформенную фигурку.
— Бог мой, Николаи!
— Знаете его, — это было утверждение, не вопрос.
— Конечно, знаю, — прорычал Бриггс. — Николаи, бой из прачечной.
— Что ж, в его обязанности входит шнырять ночью по коридорам и подслушивать у двери?
— Что вы хотите этим сказать?
— То, что сказал, — терпеливо повторил Меллори. — Он подслушивал.
— Николаи? Я этому не верю!
— Полегче, ты! — рявкнул Миллер. — Сначала подумай, кого называешь лжецом.
Бриггс ошарашенно посмотрел в черный зрачок дула автоматического пистолета, направленного в его сторону, сглотнул слюну и поспешно отвернулся.
— Что из того? Подслушивал! Николаи ни слова не говорит по-английски, — он выдавил улыбку.
— Может быть, и, не говорит, — сухо согласился Меллори. — Но хорошо понимает по-английски. Я не собираюсь всю ночь обсуждать этот вопрос, времени у нас нет. Потрудитесь арестовать этого типа и держать в полной изоляции до конца недели. Шпион это или просто любопытный, но известно ему стало многое. После можете распорядиться им по своему усмотрению. Лично я советовал бы вам убрать его подальше от Кастельроссо.
— Советовали бы? Подумать только! — Бриггс вновь обрел свою обычную наглость. — Кто вы такой, чтобы мне приказывать, капитан Меллори?! — Он сделал упор на слове «капитан».
— Тогда я прошу вас об одолжении, — устало произнес Меллори. — Я не могу объяснить, но это очень важно. На карту поставлены тысячи жиз...
— Тысячи жизней?.. Что за мелодраматическая чепуха! — недобро усмехнулся Бриггс. — Предлагаю сохранить эти слова для мемуаров рыцаря плаща и кинжала, капитан Меллори.
Меллори встал, обошел стол и остановился рядом с Бриггсом. Карие глаза его смотрели холодно и спокойно.
— Я слишком устал от споров. Вы сделаете все именно так, как я вам сказал. Иначе я позвоню в штаб флота, свяжусь по радио с Каиром, и тогда, клянусь, на ближайшем корабле вы отправитесь в Англию, на палубе для рядовых.
Лицо Бриггса покрылось белыми пятнами.
— Ну ладно, ладно, к чему эти глупые угрозы? Если вам так уж хочется... — он безуспешно пытался скрыть уязвленное самолюбие. — Мэтьюз, позовите часового.
Торпедный катер несся на вест-норд-вест, то зарываясь носом, то вновь взлетая на волну. Мощные авиационные моторы монотонно тянули вполсилы. В сотый раз за эту ночь Меллори взглянул на часы.
— Опаздываем? — спросил Стивенс.
Меллори кивнул.
— Нужно было отправиться прямо от «Сандерленда». Там ведь был причал.
— Держу пари на пять фунтов, что у них отказал мотор, — проворчал Браун.
— Правда. Откуда ты узнал об этом? — согласился удивленный Меллори.
— С этими несчастными моторами торпедных катеров всегда случается одно и то же. Они капризны, как голливудские «звезды».
В темной каюте наступила тишина.
— А вдруг мы опоздаем? — заметил Миллер. — Почему бы им не прибавить скорости? Говорили мне, что эти корыта делают от сорока до пятидесяти узлов.
— Вы и так показали себя новичком в море, — невпопад сказал Стивенс. — Наверное, вам никогда не случалось ходить на торпедных катерах в непогоду.
