— Хорошо. Я добавлю из каталога фотографии красивых молодых людей с бокалами мартини в руках, — сказала Нора.
— Ага, — ответил Джек. — И придумайте для презентации сексуальное название.
В глазах Норы я прочла немой вопрос: сексуальное название? Че-го?
— Что скажете о таком: «"Сондерс энд Крафф": возводим "Лайф-Бай-дизайн" на новый уровень»? — предложила она.
— Нет, недостаточно сексуально. Хочу, чтобы было запоминающееся и стильное название.
— Как насчет «"Сондерс энд Крафф": у нас есть волшебная палочка!»?
Кто угодно подумал бы, что Нора пошутила, но Джек принял ее слова за чистую монету.
— Нет, сексуальности все равно не хватает. Надо, чтобы название выбило у них почву из-под ног.
— М-м-м, — промычала Нора и выдержала эффектную паузу, во время которой не потрудилась скрыть свое раздражение. — Мы всегда можем назвать ее просто «Член». Это достаточно сексуально?
Фигурально выражаясь, как только прозвучало это слово, моя челюсть выпала и стукнулась об пол. Впервые слышу, как кто-либо, а тем более женщина, произносит это слово вслух в таком контексте. Я подумала, что надо бы отвернуться от Джека и Норы. Хотя очень хотелось увидеть, что произойдет дальше — так бывает в детстве, когда наказывают твоего товарища. Я была уверена, что Джек уволит ее прямо здесь и сейчас. Он не являлся прямым ее начальником, но, казалось, ему ничего не стоит выставить ее с работы немедленно. Однако Джек этого не сделал. Он лишь округлил глаза в попытке побороть изумление и рассмеялся.
— Не настолько сексуально, — произнес он, приходя в себя.
Кстати, вскоре после инцидента со словом на «ч» они с Норой стали любовниками. Роман не затянулся — ни одна из нориных интрижек не была хоть сколько-нибудь продолжительной. Как это происходило у нее с большинством мужчин, Нора устала и через несколько недель дала Джеку от-ворот-поворот.
…По-моему, я все еще находилась в шоке, когда Джек и Нора окончательно обговорили все детали и он покинул конференц-зал.
— Напыщенный индюк, — сказала она после его ухода, ища у меня поддержки. Я не считала Джека напыщенным индюком и лишь улыбнулась Норе, начав собирать свои вещи.
— Знаешь, судя по всему, у него член размером с мой мизинец, — добавила она, сжав кулак и выставив наманикюренный пальчик. Я снова только улыбнулась. А что тут можно сказать? Я выросла в чопорной епископальной семье. Меня научили, что не следует обсуждать размеры мужского… ну, вы понимаете, и уж точно нельзя произносить слово на «ч» при мужчинах. Изредка я позволяю себе выругаться: «сука», «дрянь» говорю очень часто. Даже «дерьмо» слетает с моих губ, но грубее — ни-ни.
Я выдавила из себя смешок и, кажется, залилась румянцем. Нора вогнала меня в краску в первый, но далеко не в последний раз (совсем не в последний). Ей чем-то понравилось мое смущение, когда я покраснела по ее вине впервые, ей нравится доводить меня и по сей день.
— Придется срочно заняться исправлениями, — сказала она.
— Ага, надо бы, но сначала, пожалуй, схожу на перекур.
— Ты куришь? — спросила Нора с недоумением, которое, впрочем, я замечала у моих собеседников и раньше.
Люди всегда удивляются, когда узнают о том, что я курю. Неведомым образом я произвожу впечатление скромной «умницы-разумницы» и распространяю вокруг себя флюиды благоразумной матроны. От меня попросту не ожидают ничего такого порочного, вроде курения. Судя по всему, я и закурила по причине необходимости бросить хоть какой-то вызов обществу — интересно было пойти на провокацию и попробовать придать себе пикантности. Даже в школе одноклассники считали меня рассудительной и сдержанной. Не то чтобы мне не доставало популярности, нет, я пользовалась успехом. У меня было много друзей, но для них, как и для малознакомых сверстников, я была этакой квочкой. Все на меня равнялись, советовались со мной, обсуждали свои проблемы. И никто не считал меня сексуальной или стильной. Половину студенческих лет я носила модные в 80-х свитера с высоким воротником и водолазки с маленькими зелеными китами на груди, но и это сексуальности не добавляло. Помню, еще на первом курсе «Робинсона» меня достал собственный имидж «умной девчонки из соседнего двора», я стрельнула сигарету у подруги Стаси и… курю по сей день. По большому счету, ничего во мне не изменилось.
