Подснежник на бруствере - страница 35

Под вечер пришли на место, начали окапываться. К утру окопы были отрыты, землянки оборудованы.

В первый день снайперская «охота» была удачной: немцы, оттесненные за шоссе, не успели укрепиться на новых позициях. Они стояли по бокам коридора шириною километров шесть, которым ночью прошли батальоны 59-го полка.

Вечером в нашу тесную, наскоро вырытую землянку заглянул Булавин. У входа лежал Зойкин гусь с перевязанными бинтом красными лапами.

— Как говорится, и маленькая рыбка лучше большого таракана, а тут гусь-великан. — Замполит поднял птицу за ноги. — Килограмма на четыре потянет, не меньше. Неплохой приварок к супу, как ты считаешь, Зоя? Дороги развезло, когда еще подвоз продуктов наладим… Между прочим, разведчики сдали на кухню свою добычу…

Теперь только выяснилось происхождение Зойкиного трофея. Оказывается, гусей обнаружили в сарае при немецком штабе деловые разведчики. Одного из пернатых они великодушно уступили снайперу.

Два дня бойцы батальона получали в обед гусиный суп. В наши котелки дядя Вася — по снайперскому почину весь батальон называл так пожилого повара — клал по добавочному кусочку красноватого гусиного мяса. Хотела было я предложить свою порцию Зое, но она на меня так и вскинулась:

— Что я, фриц, который только о себе думает?

Пришлось просить прощения. А после ужина мы снова смеялись. На этот раз Зоя изобразила сама, как ловила с разведчиками разбегающихся, гогочущих гусей. Пожалуй, у нее это вышло даже лучше, чем у Ани Носовой.

Впереди и позади — враг, лишь узкий, простреливаемый насквозь коридор соединяет нас с соседней частью. Зима никак не установится, распутица, с подвозом тяжело. Трижды презренные власовцы, которых немало на этом участке фронта, кричат из своих окопов: «Вы в кольце и мы в кольце — посмотрим, что будет в конце?» Полк держит круговую оборону, но нам ведь еще и наступать.

По ночам воздушные работяги У-2 сбрасывают в мешках сухари. В поле сиротливо мокнут забытые стога с почерневшими, начавшими плесневеть стручками гороха, повар варит из него надоевшую всем мутную похлебку.

У артиллеристов жесткий лимит снарядов. Лишь командир минометной роты, капитан-уралец, не скупится на огонек. Он заставляет минометчиков собирать немецкие мины и стреляет ими, меняя прицел у минометов.

Снайперская землянка рядом с КП батальона. Неподалеку в сосняке большая, рубленная из бревен баня. Булавин считал первой своей заботой после боя помыть солдат. Недаром в нашем батальоне не знали, что такое насекомые.

Наш замполит и так в карман за словом не лазил, казалось, на все случаи жизни припасена у него меткая и, как правило, веселая поговорка. Что касается бани, то их был целый ворох, некоторые я запомнила. Хоть лыком шит, да мылом мыт. Баня парит, баня правит. Когда б не баня, все б мы пропали. Словом, баня — мать вторая!

— Вся эта премудрость еще в суворовские времена была известна, — объяснял майор Булавин; он получил повышение после боев за Ведусово. — Отмоешь пыль походную, копоть пороховую, напаришься всласть — и снова как стеклышко блестишь, точно на свет народился. Великая это вещь — в бой идти отдохнувшим.

Очень жалел он, что не наломаешь зимой да осенью березовых веников. Веник в бане — всем господин.

— Зоя, ты все можешь — организуй мочалку!

Майор шутил, но именно Зоя Бычкова придумала, чем мыться. Вместо мочалки она приспособила… сапожную щетку. Драла она сильно, но хорошо отмывала грязь и пот.

— Уступи нам, Зоенька, свою скребницу! — попросил Булавин.

Командиры мылись после девушек, за ними — бойцы. Зоина щетка переходила из рук в руки, пока не перебывал в бане весь батальон. Солдаты посмеивались:

— Хороша снайперская мочалка, одно жалко — щетины маловато!

Последним-то голая деревяшка досталась.

Дней через десять подморозило. Завезли продукты и боеприпасы, люди повеселели. А вот пополнения все не было, хотя за месяц непрерывных боев батальон поредел. Снайперам приходилось сменять бойцов, дежуривших ночью в окопах боевого охранения. Солдаты уходили на дневной отдых, девушки до темноты оставались в траншеях одни.