Я достал из кармана коммуникатор и набрал Сашин номер. Годок. Еще гудок. Пятый, десятый. Да где же ты пропал? Пятнадцать. Черт побери! Жил королем, а подохну, похоже, нищим. Да еще и не своей смертью. И все потому что Семенов развлекается с какой-то телкой! Восемнадцать, девятнадцать, двадцать…
— Возьми трубку, скотина! — проорал я в микрофон.
— Ты чего кричишь? — спокойно ответил Саня.
— А раньше ответить западло было? — поинтересовался я.
— Извини, Лешка. Оборудование шипело — звонка не слышал.
Эх, Семенов, Семенов. Все люди — как люди. Кто директор, кто начальник, кто босс, а кто шеф. А Сашка — физик. Как окончил Прикладную Математику и Физику, так и остался на кафедре. Нет, где-то его понять можно — башка у парня варит на ура. Да и отец его там же всю жизнь отгрохал, пока в Принстон преподавать не пригласили. А Семенов здесь остался, хотя тоже мог свалить. Впрочем… есть момент, который я понять не могу. Откуда у него деньги берутся? Зарплата у преподавателя и кандидата наук — копеечная. По моим меркам. Откуда же, скажите пожалуйста, у него дом в предместье Парижа и яхта, размерами с крейсер «Петр Великий»?
— Дружище, — произнес я. — Мне срочно нужна твоя помощь.
— Что-то случилось? — по-прежнему невозмутимым тоном спросил одноклассник.
— Да, дружище, случилось. Я в жопе!
— Как-то не слишком оптимистично…
— Поверь мне, в моем положении дышать — уже оптимистично.
— Я в лаборатории, — ответил Семенов. — Приезжай.
Повторять второй раз было необязательно. Врубив спортивный режим, я сорвал американца в свободный полет. На парковке у института, несмотря на летнее время, места почти не было. Я намотал по рядам кругов пять, прежде чем нашел, куда приткнуться. Кажется, меньше времени ушло, чтобы добраться до сюда, чем найти место, куда припарковать мой аппарат.
Дорогу до лаборатории я знал назубок. Мало того, что проучился в этом университете пять лет, и знал наизусть все его закоулки — даже такие укромные места, где можно уединиться с девушкой посередь бела дня. Так еще и после этого, когда Семенов уже учился в аспирантуре, регулярные походы в его лабораторию на дополнительные занятия со студентками заставили выучить каждую ступеньку, каждый поворот, каждый шов на граните. К сожалению, такие развлечения не остались не оцененными по достоинству моей второй женой… потому и бывшей.
— Саня, — произнес я, едва успев открыть дверь лаборатории. — Я в жопе.
— Это я уже слышал, — ответил друг, не отвлекаясь от пульта со множеством лампочек. — Скажи что-нибудь новенькое.
За те полгода, что я не заходил к нему в гости, лаборатория значительно преобразилась. Вместо допотопного оборудования, бывшего, видимо, еще ровесником самого института, появились новые приборы, еще пахнущие заводской краской. Причем явно не отечественного производства. По центру комнаты разместился огромный металлический подиум, заняв большую часть помещения. В воздухе висел запах озона — если бы не испепеляющая жара снаружи, то я бы подумал, что скоро начнется гроза.
Все же, кое-что осталось неизменным. По всей лаборатории, на первый взгляд — в жутком беспорядке — валялись листы бумаги, исписанные корявым подчерком Семенова. Обычно люди, да и я в том числе, пишут по одной букве в клеточке. Некоторые — по букве на полторы клеточки. Но не Саша! Я до сих пор не понимаю, как он умудряется писать по две строчки в одной клеточке! И Бог с ним — писать, как он умудрятся после прочитать, что написано? Хотя, я так подозреваю, что он и не читает, что там написано. В этом нет необходимости. И вот почему.
Башка у парня варит. Вообще, что касается математики и физики, его мозг словно находится в другом измерении. Он высоко над тем, через сколько времени встретятся два поезда, один из которых выехал из пункта А, а другой — навстречу из пункта Б. Пока мы в школе решали подобные бредовые задачки, он уже тогда пытался найти практическое применение не алгебре и геометрии, а высшей математики, причем это применение далеко не ограничивалось тем, чтобы согнуть кусок проволоки в виде интеграла и достать шляпу из лужи — вовсе нет!
