Чалый наседал на сотик бригадира. Остервенело матерясь, едва не сотый раз набирал его номер.
— Ну, давай же, давай, возьми трубку, мать твою! — слёзно умолял он бригадира.
Но сотовый Громова продолжал выдавать лишь длинные гудки. В любой другой ситуации помощник не проявлял бы такого упорства, но сложилась крайне щекотливая ситуация. От этого звонка зависело будущее всей бригады. Вот дёрнул же чёрт Чалого пооткровенничать с Гошей — одним из своих приближённых. А тот язык за зубами не удержал. Приехали, короче. Требуют ребятишки кровной мести и всё на этом. Баста! Чихали они на запрет бригадного. «Сам решай! — кричат. — Ты на что поставлен? Не тяни резину!» Не удержать Чалому взбесившуюся толпу. Вот-вот разнесут они в гневе стены арендованного спортзала… Чалый отбросил телефон и обратился ко всем ныне здравствующим командирам бригады:
— Готовьтесь. Встретимся в оружейке. Храп, ты останься.
Оставшись один на один с Храпом, тихим голосом распорядился:
— Саныч, поезжай к Битюгу и забивай стрелку.
— На пустыре? — вопросительно взглянул тот.
— Лучше на сотке. Там поспокойнее будет. Давай на десять вечера. Результат сбросишь на пейджер.
Проводив командира, Чалый удалился в тренерскую — маленькую комнатёнку с вделанным в стену бронированным сейфом. Выудив из него бутылку водки, в два приёма опорожнил её. Стало гораздо легче. Следом на маленький столик лёг автомат «Кипарис» с глушителем и две гранаты «Ф-1». Чалый предполагал серьезную бойню. Ни какую-нибудь там «Зарницу». Но в его душе ещё теплилась надежда на отказ Стрельцова от стрелы. Мало ли по каким причинам. Что ж, надежда умирает последней.
Примерно через час запищал пейджер. «Порядок», — поползла строка.
Без четверти девять тачка помощника Громова подрулила к старому ангару, вначале принадлежавшему разорившемуся авиапредприятию, затем переданное химуправлению под склад ядохимикатов и в последствии выкупленному Громовым и переоборудованному под оружейку. Почти что весь личный состав бригады копошился вокруг длинного оцинкованного стола, заваленного оружием, перенесённым сюда из подземного тайника, здесь же под помещением. Оружия было много и разного. От револьвера до гранатомета. Часовой запер за Чалым калитку в воротах. С появлением второго лица группировки в ангаре воцарилась гробовая тишина: ни голосов, ни лязганье металла, лишь проказник ветер трепал, снаружи наполовину оторвавшийся от крыши лист железа.
— В десять на сотке, — чётко объявил правая рука бригадира.
Помещение вновь наполнилось рабочим шумом.
— Стрелу забили! Ха-ха! Гы-гы! — почище племенного жеребца ржал Стрельцов. Молодцы! Отлично! Ха-ха! Гы-гы! Правило решил мне устроить! Замечательно!..
Огонек, двадцативосьмилетний помощник главаря битюговской банды, в прошлом отмороженный наркоман, ныне законченный алкоголик, принявший вызов от посланца громовских, облегчённо выдохнул. Больше всего на свете опасался он беспокоить своего босса в часы его досуга. А Василий, к тому моменту полностью оправившийся от душевной хандры и последствий незапланированной встречи с Бароном, оттягивался со своими особо приближенными ребятишками, в круг которых, кстати, Огонёк не входил, в одной из частных саун. Огонек застал бригадира под высоким градусом в компании пятерых бандюганов и нескольких пышнозадых шлюшек. Огонёк рассчитывал на худшее, но всё обошлось, даже положенного в таких случаях подзубальника не отхватил.
— Значит, стрелку забили? — проржавшись, переспросил Стрельцов.
— Ага, сегодня в десять на сотке, — кивнул Огонёк.
— Ну что ж, пусть подъезжают.
— Бригаду поднимать? — кисло осведомился помощник Стрельцова.
— Ну, чего там, Васёк?
— Чё за базар? — навострили ушки битюговские кенты из парилки.
— Всё ничтяк, пацаны, гужбан продолжается, — успокоил он их. Плотно закрыв дверь в парилку, откуда кроме гортанных выкриков доносился еще и писк обнажённых шлюх, обратился к Огоньку:
— Не надо никого беспокоить.
— Не понял? — Огонёк обратил свой мутноватый от изрядного количества принятой водочки взор на Битюга. — Это как это никого не беспокоить?
