Виктор подвёл Стаса к койке у самой стены.
- Это твоя. А это моя. - Он присел на соседнюю, отчего та жалобно взвизгнула. Потом резко встал и подошёл к одному из шкафчиков. Выудил из нагрудного кармана своей затасканной спецовки маленький ключик, поковырялся им в замочной скважине и бесшумно отворил дверцу.
- На-ка, примерь. - Он бросил на колени Стаса точно такую же, как и на нём самом спецовку.- Свои шмотки потом постираешь в хозяйском тубзике, когда они все уйдут. Поживее давай. Засиживаться некогда. Работа ждёт.
Выйдя в коридор, Виктор обернулся к двум первым от парадного входа комнатам.
- Там не наша территория, - приглушённо проговорил он и, круто развернувшись, зашагал к мастерской.
Комментарии не требовались.
Вечером того же дня Стас постирал свою одежду под краном в "хозяйском тубзике", помылся, но бриться не стал, хотя Кочан любезно предложил ему свой бритвенный станок. Бородка пригодится в будущем для конспирации.
Виктор Кочанов старательно и терпеливо обучал своего ученика столярному делу. Стас этому не воспротивился. Работать с деревом ему понравилось, да и всякие профессии в жизни пригодятся. Ведь, кто его знает, что может в жизни случиться. На собственное удивление спустя некоторое время Громов собственноручно сколотил своё первое изделие. Очень даже ничего, между прочим.
- Ну, что ж, задатки столяра в тебе есть, - придирчиво осмотрев "шедевр" со всех сторон, оценил Кочан. - А руку со временем набьёшь.
Конечно, не за этим Стас вновь вернулся сюда, в этот опасный город. Не за этим нанялся в батраки Пухлякову.... Но, спешка хороша только в ловле блох. Оставалось терпеливо ждать подходящего момента.
Однако кое что полезное Громов для себя прояснил. Случилось это в то время, когда Кочан, закончив своё очередное изделие - шикарный, обтянутый дорогой чёрной материей, с откидными крышками и массивными бронзовыми ручками на бортах гроб, чуть слышно проронил себе под нос:
- Если этот дом для кого-нибудь из стрельцовских прихвостней, то пусть он трижды в нём перевернется.
С губ Стаса едва не сорвался вопрос: "А, что Василий тебе знаком?" И, несомненно, это случилось бы, но голосовые связки Громова перехватил спазм ненависти, потому вопрос так и остался в мыслях. И, слава богу. Форсировать события не стоило. Из этого гневного проклятия Громов сделал вывод, что Стрельцовская братва беспредельничает по-чёрному. Уж кто-кто, а урки раньше супротив него не восставали. Получается, и их он конкретно достал. А то, что Кочан принадлежит к зековской касте, за него говорили татуировки на его теле. Немногочисленные, но начисто стирающие всякие домыслы об их вольном происхождении. Крупица истины в умозаключении Громова имелась. Итак, первый незримый шажок в нужном направлении был уже сделан.
Одним утром в мастерской появилась госпожа Блюхтер. С абсолютно спокойным, непроницаемым видом она подошла к возившемуся у верстака Громову и отчеканено доложила:
- Вас требует к себе Иван Григорьевич.
- Меня? - ткнул пальцем в свою грудь Стас.
- Вас, - коротко подтвердила Антонина Исааковна и, по-солдатски развернувшись на каблуках своих старомодных туфель, зашагала прочь.
Она давно поймала себя на мысли, что не может проявить в отношении этого новенького хоть капельку бестактности, хотя с любым, даже с Пухляковым, могла вести себя крайне резко. А вот с этим не получалось. Объяснить это госпожа Блюхтер затруднялась.
У дверей хозяйского кабинета Стас перевёл дух и еле унял вдруг взбесившееся сердце. Собравшись, негромко постучал.
- Вйодите.- Даже здесь, стоя за дверью, Громов по голосу Пухлякова определил, что тот чрезмерно взволнован.
Набрав полные лёгкие воздуха и состряпав глуповатую физиономию, Стас вошёл в кабинет.
Пухляков и вправду был очень взволнован. От многоуважаемой крыши поступил спецзаказ, и отправиться на его выполнение должен был новенький. Ещё и присмотреться к нему толком не успел.... Как тут не волноваться? Ну не самому же браться за лопату, в конце-то концов!
Иван Григорьевич вышел из-за стола и приблизился к застывшему в дверях могильщику.
